-Чего стоишь, пошли, давай! – резко, обиженно дернул его Шурка.
Бобка поплелся вниз, догнав друга, он виновато тронул его за плечо
-Шурка, ты это… извини! Ну, давай наберем твоего хабара, если хочешь.
-Ладно, - протянул Шурка.
Они спустились вниз и тут только Бобка понял, что рытвины и кочки, что чернели вокруг были телами мертвецов. Он почувствовал как где-то в глубине груди у него похолодело, сжалось, будто сдавили его тугой удавкой, так, что стало сложно дышать. Бобка распахнул пальто, стало полегче.
Догнав своих, они получили от военрука по веревке и смирного ослика в придачу. Мертвецов было много. Раскиданные по всему полю тела так вмерзли за зиму в землю, что ребятам приходилось подкапывать их руками, чтобы ослик смог вытянуть в чавкающую грязь. Про хабар быстро забыли, пыхтя и отдуваясь, они скинули верхнюю одежду, подставляя спины весеннему теплому солнцу.
Бобка только-только приладил веревочную петлю на ногу очередного мертвеца, как Шурка остановил его.
-Ты чего? – изумленно спросил Бобка.
-Это ж фриц! – серьезно проговорил Шурка, - видишь, у него сапоги какие! У наших таких сапог не было!
-И чего?
-Ничего! – зло отрезал Шурка, - я фрицев таскать не нанимался!
-Да какая разница, Шурка?! Ну потащили уже, я веревку приладил!
-Как какая? Как какая?! – задохнулся от возмущения Шурка, - он же… Он же гнида фашистская! Он наших убивал! Не буду его хоронить! Не буду!
Шурка со всей мочи стукнул мертвеца ногой, наотмашь, будто мертвое тело могло почувствовать боль.
-Шурка, ну вдруг он не гнида был? – задумчиво проговорил Бобка, садясь на землю.
-Гнида-гнида-гнида! – отчаянно выкрикнул Шурка, - Они все гниды! Хуже гнид!
-Все-равно, мы ж его не можем так оставить? Ну смотри, все оттает, он тут нам завоняет все, землю отравит. Ну давай хоть до края поля оттащим, там пусть Автомат решает?
-Не буду я его тащить! Даже не уговаривай!
-Ну, не будешь, так не будешь, - спокойно проговорил Бобка, поднимаясь.
Он закрепил конец веревки на ярме, хлопнул ослика по тощему боку и ухватившись сапог фрица потянул. Раздался противный «чпоньк» и тело заскользило по грязи. Бобка взял ослика под уздцы и пошел вперед, где за дорогой виднелись черными точками люди. На половине пути, ослик зафыркал, заупрямился и наконец, остановился как вкопанный. Бобка тянул за уздцы, подталкивал, но осел упрямо стоял на месте, перебирая ногами, фыркая и низко наклоняя голову. Бобка рассеяно оглянулся. Вокруг никого не было. Где-то вдалеке в стороне села виднелась маленькая фигурка Шурки, до землекопов же было еще далеко. Они стояли на узком перешейке между двумя глубокими воронками, наполненными талой грязной водой. Бобка потянул еще раз
-Ну идем, чего ты?! Пошли!
Осел взревел и попятился, рискуя свалится в яму.
-Тише, тише! – взмолился Бобка, хватая ослика за длинную морду ладонями.
Осел замер и тут Бобка услышал. Из ямы слева от него доносился тихий хрип. Спина тут же взмокла и похолодела. Он прислушался, хрип повторился. Бобка с опаской заглянул в воронку. Там, в грязной, илистой воде плескалось какое-то существо. Оно стонало и билось из последних сил, пытаясь зацепиться за склон воронки, но земля осыпалась и зверек съезжал обратно, с головой уходя под воду.
Бобка растерянно оглянулся, ища что можно кинуть зверьку, но ничего не находил. Опустившись на колени, он попробовал дотянуться до существа рукой, придерживаясь за веревку с привязанным немцем, но сам начал съезжать по склону. Мамка убьет, - подумал про себя Бобка, и начал скидывать одежду. Зверек совсем обессилил и уже не пытался выбраться, а лишь барахтался, скуля, удерживая голову над водой.
В одних трусах, ежась от холода, Бобка съехал по склону воронки в ледяную талую воду. Ноги ему обожгло болью удара. В воронке лежал кусок металла. Бобка рванул вверх, выдергивая из воды барахтающегося зверька. Тот повис в его руке, трясясь от холода и поджимая облезлый тощий хвост.
-Щенок, - подумал удивленно Бобка. Стоя по пояс в воде, он подбросил щенка к краю воронки, и тот с визгом заскакал по склону, обваливая на Бобку комья грязной земли.
За ним полез и Бобка. Прилаживаясь, вцепляясь руками глубже в землю, прижимаясь к ней, он дополз до края ямы, а выбравшись долго лежал без сил на мокрой земле. Щенок, все еще дрожа, лизал ему лицо, уши, тявкал, тыкая холодным мокрым носом в глаза, а Бобка лишь отмахивался, не в силах встать. Наконец, он поднялся, кое как оделся, и сунув щенка за пазуху, поплелся вперед.