После дождя было зябко, но юноша не чувствовал холода.
Недалеко кто-то тявкнул, потом тихо зарычал. Иван подошел к беседке, рядом с которой, в тени раскидистого дуба, несколько совсем маленьких щенков играли друг с дружкой, а чуть дальше спала здоровая белая псина. Дворняга дремала, лишь иногда приоткрывая глаза – убеждалась, что щенята на месте.
А они кусали друг друга, катались по земле, звонко лаяли, кувыркались, наигранно рычали. Три светлых шерстяных комочка.
Один из щенков, картинно спасаясь от другого, с разгона врезался в ботинок Ивана. Удивленный, он посмотрел наверх. Такое невероятное создание – человек, настолько высокий, что терялся в облаках. Ого! Взвизгнув, он помчался к матери, заскулил, будто жаловался, зарылся в её брюхо, спрятался в её тепле...
И, повинуясь какой-то странной мучительной тоске, Ваня вернулся обратно, наклонился, взял горсть сырой земли и кинул на могилку; и уже не сдерживал слез, но это были другие слезы – чистые, честные. У беседки резвились щенки, иногда притворно скулившие, вдали пели цикады. Деревня провожала последний день лета.
Конец
Конец