Щит Геракла

Свет далеко от факелов, яро горящих, кружился,
В дланях прислуги несомых. Красою расцветшие девы
Шли вперед, и тянулись, ликуя, вослед хороводы.
Там от нежных уст свирелями звонкими песню
Юноши слали, вокруг преломлялось гудение звучно.
Рядом прелестный напев исторгали формингами девы.
Юноши там иные под флейту справляли веселье.
Были средь них и такие, что тешились пляской и пеньем.
Шли вперед. Сей град всецельно веселие, пляски,
Радость объяли. Мужи, что были пред стенами града,
Мчались верхом, взойдя на коней, а пахари рядом
Землю пахали святую, у пояса платья скрепивши
Кругообразно. Была и высокая нива, на коей
Лезвием острым одни срезали согбенные стебли,
Тяжкие столь же зерном, как пышные хлебы Деметры.
Их во снопы другие вязали и клали на пашню.
Гроздья срезали третьи, серпы имевшие в дланях,
Их-то иные сносили в корзины. Лозняк недалеко
Был золотой — Гефеста премудрого славное дело.
Он стоял в колыханье листвы и серебряных жердей,
Гроздьями винными тяжек, кои уже почернели.
Там виноград давили и винное сусло черпали.
Там состязались в борьбе и в кулачном бою. Быстроногих
Зайцев гоняли, охотясь, другие, а псы острозубы
Дичь норовили настигнуть, она ж ускользнуть норовила.
Всадники рядом труды совершали, в своем состязанье
Спор и тягость имея; возницы там погоняли
Быстрых коней, на пышноскрепленные став колесницы
И оттянув повода. Летели вперед, громыхая,
Сбитые крепко повозки, и ступицы мощно гудели.
Труд они нескончаем имели: свершенья победы
Им никогда не достигнуть, но спор вели нерешимый.
Им треножник большой — за боренье награда — поставлен
Был златой — Гефеста премудрого славное дело.
Обод вкруг обтекал Океан, как поток наводненный.
Целостно он охватывал щит премногоискусный.
Лебеди выспреннелетные громко кричали на оном:
Много плавало их по глади, где рыбы сновали, —
Диво для взора и тяжкогремящему Зевсу, по воле
Коего щит Гефест сотворил огромный и крепкий,
Дланями плотно скрепив. Щитом сим Зевсов могучий
Сын премощно сотряс, к колеснице ринувшись конной,
Молнии Зевса-отца эгидодержавца подобный,
Поступью легкой. Возница его, Иолай достославный,
С ним на повозку взошед, колесницей изгибною правил.
Подле представ, совоокая дева богиня Афина
Им в ободренье такие вещала крылатые речи:
«Радуйтесь, о дальнеславного мужа Линкея потомки,
Ибо силу дает вам Зевс, владыка блаженных,
Ныне Кикна сразить и совлечь преславные брони!
Речь иную я молвлю тебе, наилучший средь ратей.
Кикна когда ты от сладостной жизни отторгнешь, немедля
Оного тело оставь и доспехов его не касайся,
Сам же воззри на Ареса, как тот грядет, мужегубный.
Только узришь обнаженным его под щитом ты искусным
Оком своим, как немедля рази заостренною медью.
Сам, однако ж, отпрянь: судьбой не дано тебе ныне
Коней его захватить и его преславные брони».
Молвив так, средь богинь богиня взошла на повозку,
В дланях бессмертных своих держа и победу и славу,
Бурностремительна. Тотчас тогда Иолай Зевсородный
Коням ужасно вскричал, и они, побужденные гласом,
Быструю резво помчали повозку, вскуряя равнину, —
Мощь им дала совоокая дева богиня Афина,
Грозно потрясши эгидой. Земля застонала окрестно.
Тут появились вдвоем, подобны огню или буре,
Кикн конеборный с Аресом, сражением ненасытимым.
Кони же их, когда сошлись противу друг друга,
Громко заржали, и вкруг преломлялось гудение звучно.
К оному первой воззвала тогда Гераклова сила:
«Кикн любезный! Противу нас стремительных коней
Гонишь зачем, коли мужи мы сведущи тягот и бедствий?
Пышноточеную мимо веди колесницу — путем сим
Мимо проехать позволь. Я ныне в Трахин направляюсь,
Где владыкою Кеик, что мощью своей и честью
Всех превзошел в Трахине, — ты сам то знаешь прекрасно,
Дочь его взяв женой — черноокую Фемистоною.
О любезный! Тебя не удержит Apec от кончины
Гибельной, ежели мы с тобой подвизаться сойдемся.
Ныне молвлю о том, ибо в оное время изведал
Он моего копия, когда за Пилос песчаный
Мне стоял супротив, сраженьем яряся чрезмерно.
Трижды моим пораженный копьем, опирался о землю
Он с пронзенным щитом, но в бедро я четвертым ударом
Силою всей поразил и премного рассек ему плоти.
Долу главою во прах от удара копья он повергся.
Так средь бессмертных ему случилось быть посрамленным,
Дланям моим в удел кровавый доспех оставляя».
Молвил так. Но Кикн, пышноясенный вой, не возжаждал