Я сдержалась, чтобы до них не дотронуться.
— Откуда ты узнал мой адрес? — Количество выпитого давало мне право называть шефа на «ты».
— Позвонил Наре, он сказал. Оказывается, ты живешь напротив работы, а я и не знал, — пробубнил мне в живот Константин Жуль.
— Уходи. — Я отодвинулась от него. — Уходи!
Очень хотелось заплакать, может быть, даже повыть, потопать ногами и разбить пару тарелок из бабкиного сервиза.
Жуль кивнул, встал и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Слезы, закипавшие на глазах, вдруг исчезли. Я быстро переоделась, взяла шампанское, помахала бабке рукой и вышла на улицу.
Патриотическая спала. Трамваи уже не ходили, пешеходный поток схлынул, светофор монотонно мигал желтым светом. Неоновые вывески отражались в мокром асфальте, расцвечивая его во все цвета радуги.
Накрапывал мелкий и теплый дождик.
Я брела вдоль дороги, отхлебывая то и дело из пузатой бутылки шампанское.
Казалось, жизнь моя кончилась. Зачем этот дождь, эта ночь, это небо, этот влажный, напитанный городскими ароматами воздух, если Жуль несчастен от того, что какая-то кареглазая Милда не смотрит на него, когда поет блюз на французском? Наверное, эта Милда очень умная женщина. Кинься она ему на шею, Жуль поиграл бы с ней пару недель, заскучал бы и бросил. А так ему кажется, что он жить без нее не может…
— Мисс!! Не барское это дело, босиком по лужам бродить! Садись, красавица, прокачу!
Первый раз в жизни я не услышала, как ко мне подошел Корчагин. Я залезла в повозку и уселась рядом с Бубоном. Повозка плавно тронулась и, тихонько поскрипывая, неторопливо покатилась по лужам.
— Что, Бубон, сегодня не твой день? — кивнула я на пустое пассажирское место.
— Ну, во-первых, уже давно ночь, а во-вторых, я бы сказал, мисс Вселенная, что и у тебя не все гладко сегодня, — усмехнулся клоун и подмигнул мне нарисованным глазом. — Любовная неудача?
— С чего ты взял?
— А что еще может заставить двадцатилетнюю девушку шляться ночью босиком по ночному городу, бормотать что-то под нос и размахивать пустой бутылкой шампанского? Только любовная неудача.
— Я бормотала себе под нос? Размахивала бутылкой? — Я рассмеялась.
— Да! Ты делала вот так. — Бубон изобразил пантомиму: нахмурился и, шевеля беззвучно губами, начал размахивать руками.
Корчагин замедлил шаг и в пол-оборота с удивлением посмотрел на хозяина.
— Но-о! — легонько подхлестнул его Бубон тонким хлыстом. — Я видел недавно, как из твоего подъезда выходил высокий красавчик. Типичный бабский любимчик — светлые волосы, широкие плечи, насмешливый взгляд. Кажется, это твой шеф. Не по нему ли страдаем?
— По нему, — неожиданно для себя самой призналась я клоуну. Шампанское сделало свое дело, я вылила на Бубона все подробности своей несчастной любви.
— У меня в детстве, Бубон, была книжка «Бременские музыканты». Сначала мне читала ее бабушка, потом я научилась сама. Там на картинках парень был нарисован — высокий, в джинсах, в рубашке с распахнутым воротом, со светлыми волосами и глазами вечного странника. А с ним еще петух, собака, осел… Я влюбилась в этого Трубадура в возрасте четырех лет. Книжку зачитала до дыр. Я представляла себя той самой принцессой с длинными белыми волосами, которая сбежала из дома и пошла странствовать с бедными музыкантами. Помнишь, там была такая высокая девушка в коротенькой юбочке? «Такая, сякая, сбежала из дворца!» Наверное, я идиотка, потому что, дожив до двадцати трех лет, ни разу ни в кого не влюбилась только по той причине, что никто не был похож на того Трубадура… Подруги уже замуж все вышли, развелись и опять вышли, а я вот только институт закончила, да на конкурсах красоты звездила. Мне никто никогда не нравился, несмотря на толпы поклонников! Я уже стала подумывать, а не выйти ли мне замуж по банальному, пошлому расчету? Ведь жизнь-то проходит, утекает сквозь пальцы, что же мне так и жить одинокой?! И тут… Я шла по Патриотической, вдруг вижу, из припаркованной у противоположного дома машины, выходит он, Трубадур из «Бременских музыкантов». Его точная копия! У меня даже сердце остановилось, Бубон. Но ведь девушки не могут первыми подходить к парням и знакомиться, да еще на улице. Я видела, в какой подъезд он зашел, подсела к бабкам на лавочку и расспросила, кто такой этот парень. Бабки с готовностью сообщили мне, что он — «арендатор хренов», снял в доме квартиру под офис, рядом с зубным кабинетом. Чем заниматься будет, они точно не знали, но точно какой-нибудь «хренотенью» вроде интим-салона. А что еще такой раскрасавчик может, кроме интима, ведь у него и мозгов-то, небось, кот наплакал. На следующий день я пришла к нему в офис. С порога заявила, что ищу любую работу. Жуль удивился, ведь он еще не давал никакого объявления о наборе персонала, но, осмотрев меня с головы до ног, заявил, что я вполне устрою его в качестве секретарши. Я тогда работала на телевидении, вела развлекательную программу, но такой «карьерный рывок» меня не чуть не смутил. Не задумываясь, я распрощалась с прежней работой и шагнула навстречу своей большой и светлой любви. Но Жуль отчего-то совсем не пленился моей неземной красотой. Он вел себя так, будто знать не знал, что я знаменитая, титулованная красавица и популярная телеведущая популярной телепрограммы. Он воспринимал меня как… как привычную и необходимую часть интерьера. Сначала я думала, что мой Трубадур, увы, голубой. Но потом поняла, что ошиблась. Подслушивая его телефонные разговоры, узнала — женщин он меняет чаще, чем рубашки, которые ему стирает мама. Но в череде его любовных увлечений не было для меня даже маленького местечка! Чего я только не делала, — одевалась в разных стилях, меняла прически, духи, перепробовала все цвета губной помады, набирала вес, сбрасывала, ходила и в джинсах, и в мини, с декольте до пупа и в целомудренных водолазках, все бесполезно. Жуль был со мной сдержанно-деловит. Ну не могла же я сама признаваться ему в любви! Бабка мне говорила, что главное в женщине — гордость. Она с детства вбила мне в голову, что инициатива должна исходить только от мужика, иначе о тебя вытрут ноги. Я не хотела, чтобы Жуль вытирал о меня ноги, и молчала. До сих пор молчу! А сегодня шеф пришел ко мне и сообщил, что любит другую женщину. Она дала ему от ворот поворот, он с горя напился и почему-то вообразил, что понять его изнывающую душу могу только я. Я выгнала его, Бубон. Наверное, нужно было жалеть его, утешать, попытаться затащить в свою девическую постель, но я выгнала. И пошла шататься по улице под дождем босиком и с шампанским. Я дура, да, Бубон?! Скажи, я полная дура?!
— Ты Трубадурочка, — неопределенно ответил клоун и задумчиво произнес: — Неужели та женщина лучше тебя?
— Я видела эту женщину, она в подметки мне не годится, но он выбрал ее. Почему? Я не знаю. Наверное, когда всем отмеряли порцию счастья, про меня позабыли. Красоту неописуемую дали, ума немножко отсыпали, на здоровье не поскупились, а… про счастье забыли. Это издевательство. Какое-то высшее, философическое издевательство! — Я широко развела руками и скорчила рожу.