— А я и не собирался никому ничего сообщать! Это, знаешь ли, на секундочку мой дом, где я рос, — рявкнул Павел.
— Не рос, а изредка появлялся тут в компании родителей, а затем и вовсе на долгих семнадцать лет забыл о его существовании, — поправил я Черкасова, прекрасно понимая, что папенька прибыл ко мне не ради того, чтобы договориться обмениваться открытками по праздникам. — Кто здесь рос и вырос, так это я. И да, теперь это мой дом, и я его полновластный хозяин. А у хозяев принято интересоваться, желают ли они видеть гостей. В крайнем случае их хотя бы заблаговременно ставят в известность о своем визите.
— И это будет мне говорить какой-то жалкий пьяный юнец, у которого на полу кабинета валяется лопата! Да от вас с собутыльником такое амбре идет, что до самого утра помещение проветривать придется! И да, использовать сейф как бар — свежая идея! Это приемный шляхетский папаша научил, или уже твое личное изобретение?
— А тебе-то какое дело до моих порядков? И да, — обратился я к Вроцлаву, который напряженно выглядывал из-за плеча Павла, — попроси, пожалуйста, накрыть стол для камерного чаепития. Мы спустимся вниз минут через десять.
Управляющий кивнул и ушел, а папаша осмотрел меня с ног до головы и продолжил разнос.
— И вот этому ничтожеству, этому толстому недомерку мать собирается завещать все, что у нас есть? Позорище!
Он подошел ко мне вплотную, и я с грустью обнаружил, что папаша выше меня минимум на полголовы. Не то что бы это было проблемой, просто неприятно. Я-то и сам парень немаленький, мне комплексовать не из-за чего.
— Можешь передать Елизавете Илларионовне, что мне вполне достаточно того, что я уже имею ее стараниями. Больше мне ничего от вас не надо.
— Я так и знал, что ты всего лишь дерзкое ничтожество. К сожалению, мать любит таких.
— По себе ориентируешься? — парировал я. — Или на Сергея Михайловича намекаешь?
Стоять, чуть ли не утыкаясь носом в кадык Павла, было довольно унизительно. Папаша, похоже, нарочно выбрал именно такую позицию, чтобы задавить меня не только своим напором, но и сломить морально. Дескать, вон он я, такой красивый и тестостероном насквозь пропитанный, и кто ты против меня, мелочь пузатая?
Вот только он не знал, кто живет внутри тела Демьяна, и через какие перипетии успела протащить меня судьба. Да, Павел меня раздражал. Но не страшил. То иррациональное чувство тревоги, которое я испытывал, скорее было следствием какой-то глубинной животной физиологии. Он злился и желал меня раздавить, устранив конкурента на наследство, а я неведомым образом уловил это еще когда он только выехал из Смоленска в сторону усадьбы.
Но если ты знаешь своего врага в лицо, боязнь уходит, остается лишь холодный расчет. И я не собирался играть по правилам Павла, хоть он и умудрился появиться в усадьбе в крайне неподходящий момент.
— Вижу, ты не рад родному отцу, — внезапно решил сменить пластинку Черкасов. — Так стоит ли удивляться, что ты вызываешь у меня исключительно омерзение?
— Как ловко ты даешь понять, что не желаешь нести ответственность за свои деяния, — я отодвинулся на полметра и оглядел папашу так, будто это я был солидно выше него, а не наоборот. — Странно, я всё же полагал, что сын столь выдающейся женщины как Елизавета Илларионовна окажется ей под стать. Но нет. Уступаешь ты ей, серьезно уступаешь. Ты ж как яблоко с червоточиной: морда смазливая, а суть гнилая.
— Хочешь меня в чем-то упрекнуть? — оскалился Павел.
— Разве только в отсутствии выдержки и воспитания. Ну и до кучи в неуместном проявлении темперамента там, где стоило бы держать себя в руках. В противном случае ты бы все еще был мужем Куракиной-младшей.
— И об этом уже разнюхал! — Черкасов смотрел на меня с глухой ненавистью.
— Да была бы прямо тайна великая, а то же все в курсе, по какой причине тебе от ворот поворот дали. И кто после этого из нас позорище?
— И какой-то наглый мелкий селюк еще будет тыкать мне в лицо неудавшимся браком?! — взвился Павел.
— Можешь в любой момент закончить эту экзекуцию, — пожал я плечами. — Просто покинь этот дом и возвращайся, откуда приехал. Трогательного родственного воссоединения у нас уже точно не выйдет, но я ничуть не печалюсь, если ты об этом. Иногда такого отца как ты лучше иметь как можно дальше от себя, а то и вовсе не знать.
Черкасов побагровел, и я отрешенно подумал, что стану делать, если его прямо сейчас хватит апоплексический удар.
— Мне такой сын тоже без надобности! — наконец выдавил он. — Именно ради того, чтобы это сказать, я сюда и прибыл.