Мы помолчали, думая каждый о своем.
— Я до города добрался, стал думать, куда бы пристроиться. А тут прошел слух, что герцог Новак себе грамотных людей ищет. Я отправился к нему, переговорили, да я и подписал бумаги. Очень уж ему потрафило, что я вроде как его земляк, пусть и не по месту рождения.
— А Иоланта?
— Единственная память о моей возлюбленной Ульяночке. Ульяночка родами умерла, я остался с Иолантой на руках.
— Подожди, выходит, ты с женой своей уже здесь познакомился. А где тогда ее родня?
— Ульяночка осиротела рано, в Пятигорье работала. Я туда по делам отправился, как увидел её в цеху — пропал. Сделал предложение честь по чести, с герцогом договорился и забрал её к себе. Как же мы счастливы были! Жаль, что так недолго…
Мы вновь замолчали.
— Получается, оставшись со мной, ты против своего договора с Новаками выступил? — вдруг дошло до меня.
— Нисколько, — Вроцлав довольно ухмыльнулся. — Меня нанимали на должность управляющего усадьбой и контролера над Пятигорьем. Я свои обязанности исполняю.
— А ты знаешь, где могила Марка Антоновича? — мне в голову пришла одна интересная мысль.
— Конечно, — кивнул Вроцлав. — Я ж его и провожал со слугами. Из господ только ваша матушка изъявила желание присутствовать на похоронах, но герцог ей запретил, она тогда в тягости была.
— Мною?
— Нет. У вас должен был младший братик или сестричка родиться, но… никто не знает, что произошло, вскорости ваша матушка скинула ребенка. Едва сама после этого оклемалась. Доктор, что ее наблюдал, до последнего сомневался, что выживет.
В памяти Демьяна подобного эпизода не отыскалось, из чего я сделал вывод, что он в ту пору был слишком мал, чтобы понимать происходящее. Что же, счет подлостей Новаков, и без того немалый, только что вырос. Не сомневаюсь, что в гибели моего нерожденного сиблинга виновны именно домашние. Скорее всего, старшая жена. Запомним, запомним.
М-да, сплошные смерти и трагедии повсюду. Не-не, хватит! Пора чашу весов в другую сторону качнуть, вернуть баланс. А пока…
— Расскажешь, как найти могилу старого управляющего?
Вроцлав порывался пойти со мной, но мне нужно было проделать то, что я собирался, в полном одиночестве, поэтому я, выяснив, где лежит Марк Антонович, убедил Вроцлава, что не дело оставлять Иоланту и Василису одних. Судя по его взгляду, он и сам сообразил, что был неправ, поэтому согласился, что нам лучше разделиться. Однако настоял на том, чтобы я взял с собой хоть какое-то оружие, и даже принес с кухни несколько ножей, которые я сразу же забраковал. Похоже, слуги уволокли с собой все мало-мальски удобное, поскольку этими тупыми поделками даже картошку было стремно резать. Пришлось брать верную лопату, к которой я уже приноровился.
Управляющий лежал на старом погосте, где я еще не был; та несчастная угоревшая семья и девочка, которой я открыл проход в свет, покоились на новом кладбище. Мне же предстояло пройти чуть дальше и правее.
Я шел через поля, положив лопату на плечо, и размышлял. Перед глазами стояла переданная Цапом картинка: ворота поместья, где скрылся экипаж с человеком (человеком ли?), который приходил ради того, чтобы проинспектировать своего подопечного, того самого франта, которого я лишил возможности обращать людей в скверну. И герб поверх арки ворот. Такой родной и до боли знакомый.
Потому что, черт побери, это был герб семьи моей старшей жены!
На момент моего последнего боя Эндиры уже не было в живых. Она тихо угасла у меня на руках в окружении детей, внуков и правнуков примерно за год до этих событий. Именно наш первенец Арлатар должен был стать главой рода после моей гибели.
Как мы с ней ладили? Жили дружно и ровно. Без особых эмоций, как два соратника, делающих одно дело. Это с Ельзеей мы искрили, да и третья жена, Иммея, тоже испытывала страсть к драматическим сценам, от которых я порой приходил в неистовство, досадуя на зря потерянное время и впустую потраченные нервы. Но все конфликты, если они случались, разруливала Эндира. Её можно было смело назвать заместителем и моим самым доверенным лицом. Даже Арлатар ей уступал, хотя многолетний опыт и пройденные со мной бок о бок сражения сделали из него крепкого воителя и правителя. С ним такого взаимопонимания, как с Эндирой, у меня никогда не было.
Наши с Эндирой родители договорились о свадьбе, даже не считая нужным посоветоваться с нами. Решение было ими принято, когда мне исполнилось десять лет, а моей будущей супруге семь. Церемонию устроили, когда мне стукнуло шестнадцать, а ей тринадцать. Нас обоих не слишком это обрадовало, но возражать из нас никто не посмел.