— Я сглупил, — повинился Кеша. — Поддался гневу, когда увидел это противоестественное сочетание смерти и жизни. Ну и…
— Расправился с ними, — я не стал ждать, пока закончится его драматическая пауза. — Я в курсе. Дальше-то что?
— Надо было их не трогать, а проследить, куда они отправятся. И тогда я бы смог расправиться с теми, кого ты называешь сеятелями. А теперь нам придется начинать поиски с самого начала.
— Знаешь, не могу тебя винить, — признался я. — Сам бы так же поступил на твоем месте. Слишком уж много крови они мне в прошлом попили. Но зато теперь мы знаем, что измененных трогать не стоит. Используем их как клубок, который покатится и приведет нас туда, куда надо. А ты, кстати, их порознь находил?
— В том-то и дело, что они все вместе были, когда мы с сестрой на них наткнулись. От них так смердело порчей, что я на этот запах с закрытыми глазами шел. А что?
— Да так, — неопределенно отозвался я, — надо это обдумать. Ладно, от ночи еще остался крохотный кусок, иди-ка спать. Да и мне пора.
Пожелав мне темной ночи, Иннокентий вышел из кабинета. Смешно прозвучало, учитывая все сильнее разгорающийся за окнами рассвет.
Я таки добрался до коньяка, плеснул немного в один из бокалов, которые еще никто не убрал и не помыл, и тут меня словно под руку что-то толкнуло. Я отставил спиртное в сторону и полез в сейф, где лежали дарованные бабушкой бумаги, подтверждающие мое звание графа. Добыл их и внимательно перечитал. И у меня полезли глаза на лоб. Похоже, не просто так Елизавета Илларионовна торопилась покинуть усадьбу сразу после того, как передала мне эту в высшей степени примечательную грамоту!
Глава 15
— Где тебя носило? Я во сколько сказал к усадьбе подъехать? А ты харю не отворачивай, не отворачивай! Хочешь места своего непыльного лишиться, так я поспособствую тому, даже не думай!
Я поморщился, слушая, как распекает за опоздание нерадивого кучера Спиридон. Продолжался разнос уже пятую минуту, и Савватьевич еще ни разу не повторился. А я про себя подумал, что идея оставить открытым окно оказалась провальной со всех сторон. Мало мне громогласного Спиридона, так еще и комары мною вдоволь полакомились, пока я сообразил натянуть на себя простыню и забраться под нее с головой. Но противные твари продолжали меня атаковать и противно пищали. Вот что за дела? Хочешь жрать — жри молча! К чему усугублять мои страдания?
Я бы с удовольствием еще понежился в постели, кабы не всё вышеперечисленное. Я встал, закрыл окно, а затем мстительно перебил всех кровососов полотенцем. В гневе я страшен и беспощаден!
Первым делом спустился в кухню, где застал вольготно валяющуюся на лежанке кису. Цапа рядом видно не было, но я не переживал, потому что чувствовал, что с моим фамильяром всё в порядке. Я протянул руку, чтобы погладить кошку по пушистом пузу, как тут же огреб удар когтистой лапой. Вот негодница, до крови разодрала руку! А я, между прочим, тебя спасал, неблагодарное ты создание!
М-да, кошка моего суслика не моя кошка. Мой фамильяр умудрился-таки обзавестись собственным фамильяром. Узнал бы об этом мой учитель, живот надорвал от хохота.
И тут появился Цап, держащий в лапках за хвосты две живые мышки. Он положил первую перед своей зазнобой, и киса царственно приняла подношение, умяв его в доли секунды, после чего требовательным мявом потребовала добавки.
— Кажется, здесь кто-то сильно обнаглел! — сообщил я кошке. — Это не он, это ты должна тут мышей ловить!
Цап тут же принялся пищать-тараторить, заваливая меня мыслеобразами. Все они, впрочем, сводились к тому, как бедной пушистой заднице пришлось вчера туго, а он делает все возможное, чтобы облегчить ей жизнь.
— Да поступай как хочешь, — махнул я рукой. — Но она тебе уже на шею села! И да, как только понадобишься, пулей летишь ко мне. Никаких отговорок, что тебе надо было побыть возле кисы, я не потерплю. Если ослушаешься, выкину её из дома, будешь опять свою няшу по чужим огородам пасти.
Киса укоризненно посмотрела на меня и отвернулась. Не-не, со мной этот трюк не пройдет. Раньше надо было быть ласковой и милой, а мне теперь царапины залечивать, эфир тратить.
Ничуть, впрочем, не раздосадованный этим обстоятельством я вышел во двор, где наконец-то стало тихо. Спиридон укатил по своим делам, а больше нарушать покой усадьбы было некому.
Я выбрал себе подходящую лужайку и принялся выяснять, чего же стоит мое тело. До этого всё как-то времени свободного не находилось, поэтому надо воспользоваться временной передышкой. А то, что она выйдет короткой, в этом у меня, увы, никаких сомнений не было.