Так, хрень какая-то. Спиридон вчера предупредил, что он договорился о новых слугах. И отдельно заметил, если выделенные от села слуги не подойдут, я в полном праве отправить их восвояси и затребовать новых. Интересно, он хотя бы видел эту парочку? Или счел ниже своего достоинства лично заниматься рекрутингом?
Ладно, со Спиридоном отдельно поговорим, а как и зачем пришельцы обидели Василису, я выясню прямо сейчас.
— Моя кухарка сообщила, что вы вели себя с нею неподобающе.
— Неподо… как? — опешил парень.
— Нехорошо, — растолковал ему Иннокентий. — Гадости ей говорили. Обещали, что отправите её в свинарник говно убирать. Выражали сомнения в том, что она умеет барину кровать согревать. Заверили, что с таким теловычитанием на нее ни один мужчина не позарится.
Ай молодца! Всё как по полочкам разложил. Интересно, когда эти убогие поймут, что после подобного залета их в моем доме никто не примет даже на должность избавителя от мышиного помета?
— Вранье это! — взвизгнула бабенка. — Да и какая ж это кухарка? Худая как кишка! Сразу видно, к продуктам её подпускать негоже. То ли дело…
Тут она обвела руками свои окорока и скромно потупилась.
Логикой здесь и не пахло. Всё равно, что требовать от умелого седока предъявить общественности квадратную задницу, устойчивую к долгой скачке.
— Вы откуда такие бойкие взялись? Никогда не поверю, что Спиридон не объяснил вам условия работы.
— Ой, да было бы что объяснять, — отмахнулся парень. — Дядька мой в вашей усадьбе полтора десятка лет провел, всё хозяйство насквозь знает, и мне объяснил.
Я еще раз посмотрел на парня, мысленно слегка уменьшил его и состарил… Ага, теперь я знаю, кого он имел в виду. Того самого хрыча, который в день рождения огреб в ухо за отказ подготовить всё необходимое для моего мытья.
— И что же сказал дядька? — в моем голосе заструился яд, но простодушный бугай этого не заметил.
— Да спокойная работа, чай не в поле на солнцепеке корячиться. Веди хозяйство, господам улыбаться не забывай, и всё отлично будет.
— Я же вроде сказал, что в моем доме, — я сделал акцент на «моем», — ноги не будет из семей тех, кто бунт учинил и едва меня жизни не лишил.
— Так дядька ж ничего, — удивился бугай и развел руками, — он не участвовал, а в коридоре в сторонке стоял.
— Стоял и ждал, пока другие бойкие слуги со мной расправятся? — нахмурился я.
И тут в доме послышался шум, какой бывает только когда в нем одновременно появляется сразу с десяток человек. Парочка тревожно переглянулась, а я попросил Иннокентия.
— Не в службу, а в дружбу, сходи, посмотри, кто там к нам пожаловал.
Кеша кивнул и вышел. А я продолжал смотреть на Шепотковых, со злорадством отмечая, как идут пятнами их лица.
— Ничего больше мне сказать не желаете? — осведомился я.
— Мы ж к вам со всей душой! — рванулась вперед бабенка. — Своё хозяйство оставили, малых родне рассовали, лишь бы вам услужить. А вы на нас исподлобья глядите, хотя мы за вас…
Я поднял ладонь вверх, не желая больше продолжать этот балаган. Почти одновременно с этим вернулся Кеша и сообщил:
— Там Вроцлав людей из села привел, которых вчера Спиридон нам присмотрел. Сейчас будет им объяснять их обязанности.
При этих словах парочка как-то совсем скисла, а у меня окончательно сложилась мозаика.
— Выходит, вы вчера услышали, что в усадьбу требуются новые слуги. Вам сюда попасть не светило от слова никак, за что можете передать своему дядюшке отдельное спасибо, поэтому вы решили опередить остальных, пораньше заявиться. По нахалке отработать, как говорится, чтобы, когда появились те, кто должен, вы бы уже передо мной выслужились и место за собой закрепили. Годный способ, не спорю. Вот только вы мою драгоценную кухарку обидели, тем и свою гнилую натуру показали. Поэтому пошли прочь, пока я вас лично пинками не погнал.
— Да чо ж это деется? — набрала воздуха в легкие бабенка.
— Еще минута, — я не стал дожидаться, до чего она еще договорится, и прервал её возмущенную речь, — и семья Шепотковых со всей родней будет лишена наделов как неблагонадежные арендаторы. Вам же в поле корячиться зазорно, сами сказали. Так зачем вы мне такие нужны? Работать не умеете, характер мерзкий, даже мою золотую кухарку обидеть умудрились.
— Вы уж простите супругу мою, — неожиданно поклонился мне бугай, одновременно дернув жену за руку. — Она не со зла. Просто язык у нее раньше головы летит.
От этого неожиданного признания Марьяна раскрыла рот, да так и осталась стоять с выпученными глазами и хлопающими губами, как аквариумная рыба. Но Григорий уже споро подтянул её к себе и направил к выходу. Бабенка попыталась сопротивляться, за что огребла пониже спины и поневоле ускорилась.