Выводя лошадей и стыкуя с ними экипаж, на пол которого мы с Кешей как могли заволокли тело Арлатара и его голову, я отстраненно думал о том, что в прошлой жизни оказался, похоже, не самым лучшим мужем и отцом. И эта заноза безумно болела и ранила. В основном — самолюбие.
В своих родных я был уверен на все сто. В первую очередь — в Эндире, во вторую — в Арлатаре. Даже Ельзея и Иммея не имели такого кредита доверия, как эти двое. И как выяснилось, я поставил на гнилые пеньки.
Герб семьи Эндиры я с дверей снял и забрал с собой. Незачем позорить достойный род, пусть он и неизвестен в этом мире. Будет мне самому себе напоминание, что не стоит доверять всем… подряд…
Да оглоблю через проушину, они были самыми близкими мне людьми, что Эндира, что Арлатар! А сами меж тем полагали меня своим главным врагом, и даже не побрезговали отправиться на поклон к Властелину. Как так? Что плохого я им сделал? Перед каждой из новых свадеб я советовался с Эндирой: имеет ли смысл подобное действо? Как она на это смотрит? И всякий раз раздавалось: да, мой супруг, это правильный шаг, да преумножится число твоих потомков!
Если ей так не нравилась идея, что рядом со мной появятся другие женщины, почему ни разу об этом не сказала? Зачем тихо копила злобу и вливала её в голову нашего сына?
И наши дочери… неужели они отравлены тем же ядом и вслед за братом полагают меня никудышным отцом, не заслуживающим доброго слова?
Силы по-прежнему были на исходе, но я все-таки прошелся по дому, который сеятели использовали в качестве пункта временного проживания. Стерильно. Никаких лишних вещей, максимум — смятое на кровати покрывало, которое говорит о том, что здесь недавно кто-то сидел. Арлатар раньше таким не был. В свое время мы с Эндирой замучались призывать его к порядку. Разбросанные по полу игрушки, валяющаяся на стульях одежда, раскиданное по площадке и не чищенное оружие… Неужели Властелин и здесь оказался круче меня?
Я ходил туда-сюда, пытаясь хоть как-то зацепить кончики нитей, ведущих к моему главному противнику. Безуспешно.
И эти слова Арлатара: «Я единственный, кто хоть как-то урезонивал Властелина, а теперь он пойдет по трупам, пока не добьется своего». Что здесь от бравады, а что от реального положения вещей? Если сын настолько проникся идеями врага, то ради чего он его успокаивал и тормозил? Да и сам Властелин после такого признания выглядит не хитропродуманным злодеем, а каким-то неуравновешенным клоуном. У него сдают нервы? Едет крыша? Ему так тяжело далась обратная трансформация из нежити в люди? Он может сам навредить себе, слишком рано перейдя в наступление и раскрыв свои карты?
Нет, это всего лишь очередной незадавшийся день, и мне уже стоит к этому привыкнуть. В этом мире я отдохну, пожалуй, лишь только когда сам отправлюсь в свет.
Но все-таки хочется, чтобы это произошло попозже. Почему — да потому! Жить осталось так мало, мне уже семнадцать лет.
Я сел на облучок, подобрал поводья и двинулся прочь. Брат с сестрой уехали отсюда куда раньше меня. Дорогу я помнил, ночи не боялся, поэтому вполне мог провести ближайший час наедине со своими мыслями.
Не думал, что стану детоубийцей. Пусть даже в нынешнем воплощении мой сын и был старше меня почти в два раза, все равно он оставался моим ребенком. Тем, кого я мысленно видел во главе рода, кому терпеливо передавал свои навыки и умения.
Сама мысль о том, что он добровольно перешел на сторону скверны, а я, будучи занят подготовкой нашей обороны, даже не заметил этого, резала меня изнутри. Даже удивительно, что я смог подняться на башню, видимо, Арлатар искал меня среди войск авангарда, что и позволило мне претворить свой замысел в жизнь.
Впрочем, с Арлатаром я еще побеседую, или я что-то не понимаю в канве бытия. Но вот Эндира…
Она притворялась до самой смерти. Зачем и почему, могу лишь предполагать. Делала то, что ей не нравилось, говорила только то, что, как ей казалось, меня порадует. И каждый день копила свою злость. Но почему-то не на родителей, которые выдали ее замуж за нелюбимого. А на меня. Такого же, в сущности, подростка, кто честно рассказал ей в день свадьбы о своих невеликих чувствах и предложил быть друзьями, поддерживать друг друга везде и во всем, раз уж нам выпала судьба провести вместе эту жизнь. Меня топили в обмане и иллюзиях, и… вероятно, добились своего. Я в глубокой скорби провожал Эндиру как лучшую подругу, а нашего с ней сына полагал своим преемником.