— Давай ты, — коротко подумав, сказал сын шамана. — А мы с Евдокией тебе подсобим.
— Хорошо. Тогда даю вам пять минут и начинаю действовать, — кивнул я. — Главное поперек меня к ним не лезьте.
— Договорились!
Темный вышел, а я наскоро прикинул план действий. Надо бы эту компашку оглушить, ошарашить настолько, чтобы растерялись и даже не думали о побеге.
Очень вовремя заявил о себе Цап, сообщив, что готов, и мы начали действовать.
Я осторожно спустился по лестнице в свою спальню, сочтя, что к прыжкам со второго этажа я все еще не готов, тихо распахнул окно и вылез наружу. Цап остался дежурить в комнате и следить, чтобы снаружи через открытое окно сюда не сунулся никто из чужаков.
После этого я обошел дом и выглянул из-за угла. Четверка так и продолжала копать в поте лица. Что ж, пора!
Бам-бам-бам-бам! Четыре копья света настигли свои цели, после чего я выпустил вспышку света, которая однозначно должна была на какое-то время ослепить эту братию, и бросился вперед.
Не знаю, как у брата с сестрой это получается, но они оказались там одновременно со мной, только выбежали с другой стороны дома, так что новые сеятели оказались окружены нами.
Однако селяне и не думали как-то сопротивляться. Они стягивали с себя перчатки и улыбались как дети дорогому и нежданному подарку.
— Ух ты! Прошла эта мерзость, совсем прошла! — протянул первый, рассматривая свои ручищи, неясно как поместившиеся в те самые, оглоблю за переушину, белые перчатки.
— И у меня, кум! Гляди-ка, шкурка новенькая, чистенькая!
— Я уж думал, так и придется до конца жизни ходить. Позор-то какой, — причитал третий, но радость, с которой он это говорил, не вязалась со смыслом слов.
— Вы, как хотите, а раз такое дело, я ухожу, — решительно заявил четвертый. — Прямо сейчас в город подамся, как давно хотел. Это у вас семьи, а меня, случись чего, и хоронить некому будет.
— Так, стоп! — вышел я вперед, пока селяне не разбежались. — Это я вас от скверны излечил, так что вы мне как минимум разговор должны.
— Ничего не знаю, — попытался было соскочить первый, но Лэгэнтэй сказал, как припечатал:
— А ничего, что вы под чужой господский дом подкоп ведете, а спас вас никто иной, как хозяин того самого дома? Он ведь вас и за воровство привлечь может. Вон вы какую яму раскопать успели!
— Сам же тогда знаешь, что ничего ценного мы уносить не собирались, — хмуро вытер пот со лба четвертый. — Только мертвяка, которого он здесь хранит.
— Так и запишем, — кивнул я, — разорение семейного склепа. Надругательство над прахом моего родственника. Полиция в наших краях, конечно, редко появляется, но ради такого я прямо не поленюсь в Смоленск весточку подать. Еще и намекну, что буду крепко благодарен и благодарность моя в кармане приятной тяжестью ляжет, чтобы доблестные стражи поскорее приезжали.
— Так это у тебя и впрямь склеп, что ли? — почесал репу четвертый. — Ну точно с головой рассорился.
— Любезнейший, я вас в первый раз в жизни вижу, так что потрудитесь общаться со своим спасителем вежливо! — внезапно вызверился я.
— Да я что, я ничего, — тут же пошел на попятную четвертый. — Меня, кстати, Прохором кличут. Стариков недавно похоронил, сам в арендаторах Луцкого хожу, женой не обзавелся.
— Так, дружище, — сообщил я Кеше, сообразив, что нам бы лучше сейчас разделиться. — Вы тогда здесь оставайтесь, присмотрите за народом, пообщайтесь. Ну а нам с Прохором надо кое о чем накоротке потолковать.
Мы отошли с мужиком к сараю, где нас не могли расслышать остальные.
— Рассказывай, как докатился до жизни такой, — приказал я.
— Ну, сами мы издалека приехали, аж из самой Сердоболи, я тогда совсем крохой был, — послушно начал Прохор, как я его перебил.
— Не-не, мне нужно знать, как на тебе оказались перчатки и о чем был договор с тем, кто их на вас нацепил.
— Луцкий запретил нам с Пятигорьем торговать, а следом за ним и юный граф туда же. Вы то есть, — до Прохора наконец-то дошло, с кем он говорит, и мужик аж будто ростом стал ниже и в плечах скукожился.
— Есть такое дело. Но я же передал через верных людей: перебирайтесь ко мне в арендаторы, землицы хватит, не обижу.
— Так это же долго, да и сложно, — замялся Прохор.
— Ну да, в город тебе бежать не сложно, а в деревню по соседству прямо ужас-кошмар! — не удержался я от колкости. — Ладно, ближе к теме!
— Вот мы с мужиками и собрались помозговать, как быть. Луцкий-то цены закупочные такие держит, что легко можно по миру пойти. Думали к юному графу, ой, то есть к вам с челобитной прийти, чтобы все-таки передумали, разрешили Пятигорью снова с нами торговать. И тут появилась баба одна.