Я ведь Щит света, а не Шаман ночи. Это Лэгэнтэю сейчас самое раздолье, а я мне вот надоело в тьму вглядываться и ветки от лица отводить, чтобы не поцарапаться.
— Хочешь еще с кем-нибудь быть на связи? — ни на секунду не удивился Кеша. — В целом никаких запретов нет. Но тут надо тонкую вещь понимать. Ты вот ко мне проникся, это любому видно. Соратником своим считаешь. Если со мной что-то случится, на помощь бросишься. То есть по-настоящему меня поддержишь, и я ровно так же поступлю, ведь наши души не просто так связаны между собой. Здесь очень важно, как два человека друг к другу относятся, готовы ли чем-то важным пожертвовать, если придется.
— Стоп, откуда тебе знать, что я был искренен? Может, мне от тебя только мыслеречь нужна, а в остальном я такой-сякой негодяй и брошу тебя в беде.
— Будь так, духи бы не связали нас. И отныне я знаю, что твои помыслы предо мной чисты. Как и мои пред тобой.
— А что, раньше сомнения были? — удивился я.
Иннокентий предпочел не отвечать, но его молчание было самым красноречивым ответом.
Вот ведь шельмец! Ещё и меня под шумок проверить решил! Что ж, хвалю! Мы же без году неделя знакомы, кто его знает, что там у меня на уме. А то, что Евдокию спас…
При мысли об этом стало немного обидно. Выходит, даже избавление Огдооччуйа от скверны в мой послужной список было зачтено с оговорками. Типа молодец, но полного доверия пока не заслужил. И только перед обрядом Кеша наконец-то без экивоков принял меня как друга.
Ладно, чего я как кисейная барышня выискиваю, к чему придраться да на что обидеться. Глупости это. Я ведь тоже поначалу к Иннокентию с изрядным подозрением относился, хоть где-то глубоко внутри и чувствовал, что нельзя нам разделяться, одно дело делаем. Так что замяли для ясности.
— Кстати, еще один вопрос!
— Валяй, все равно же не отстанешь.
— Вы с сестрой тогда кучера завалили. Когда возле его тела стоял, тьмы твоей не почувствовал. Вы что, с ним просто так, физически сшиблись, без всякой магии?
— Это у тебя, чародей, есть боевые заклинания, — усмехнулся Лэгэнтэй. — А шаманы ни с кем не воюют. Они общаются, просят или требуют.
— Хм, — озадачился я. — Я же видел, как ты работаешь. Как окутываешь тьмой оскверненные тела, и скверна покидает их. Да, душа тоже отлетает, такой вот досадный побочный эффект, но мне почему-то казалось, тебе ничто не мешало окутать тьмой того же кучера.
Кеша ответил мне не менее огорошенным взглядом.
— А ведь верно. Я не знаю, что произойдет с сеятелем, если я попытаюсь справиться с ним силой ночи. Наверное, примерно то же самое произойдет. Скверна исчезнет с его тела, а сам он умрет, и мне придется призывать ангелов, чтобы позаботились о его душе. Не пробовал как-то.
— Ну и не надо, — тут же в корне прервал я зарождающуюся дискуссию. — Поступил бы ты так с прошлыми сеятелями, я бы и слова тебе не сказал. Но теперь, когда мы знаем, что людей в этот блуд втягивают против их желания, живыми оскверненными в нашей команде занимаюсь исключительно я. В одно лицо, так сказать. Прямо поклясться тебя попрошу: откажись от лечения!
— Отказаться от лечения? — опешил Иннокентий. — Никогда я тебе такой клятвы не принесу, даже не требуй. Как бы иначе я тогда руку сестры спас, если бы таким словом связан был?
— Точно. Переформулируем, пожалуй. Не клятву, а обещание. Оставь живых оскверненных мне, а остальных сам лечи, как и сколько захочешь. С одной поправкой: если оскверненные нападают, а меня поблизости нет, тогда в приоритете спасение тебя и твоих близких. Тогда уже лупи по ним, чем можешь, главное сам в живых останься.
— Договорились! — и мы с сыном шамана стукнулись: он посохом, я древком лопаты.
Когда мы вернулись к усадьбе, яма уже была закопана и даже с горем пополам опять засажена травой. Мужики сидели вокруг и молчали.
— Чего такая тишина-то стоит? — спросил я их.
— Так ваша девка, — кивнул Прохор на Евдокию, — нам заткнуться велела. Иначе, говорит, весь дом перебудим, а там дети спят.
— Это она права, — спохватился я. — Ладно, еще пара приготовлений и поедем отсюда. Кеша, вы тоже через окно выскочили? Я так и понял. Сходи, пожалуйста, закрой его, а то Цапушка волнуется, что ему приходится туда-сюда между нашими комнатами носиться.
«А твое окно закрыть?» — поинтересовался мыслеречью Иннокентий.
«Нет, — ответил я. — Иначе как ты наружу вновь попадешь? Только если через главную дверь. И кто тогда ее закрыть сможет, если все спят? Так что лезь в свою комнату, закрывай там окно, а через окно моей комнаты выйдешь. Если что случится, пока нас не будет, Цап найдет, кого по тревоге разбудить».