Но тут у меня за спиной раздался радостный возглас:
— Ты надуваешь батут?
Это был Кенни.
Стоило, конечно, запереть дурацкую дверь сарая.
— Нет, Кенни, — ответил я. — Просто решил… ну это…
А потом, сам не знаю почему, всё ему рассказал.
Может, так на меня подействовали печальные старые предметы, которые попались мне на глаза, и печальные старые мысли, которые пришли мне в голову. После них разумнее было бы взять старый отцовский молоток и треснуть им себе по голове. Но я живой человек и поэтому из всех возможных вариантов вечно выбираю самый кретинский.
— Понимаешь, Кенни, когда я плавал за Тиной, я кое-что заметил там в пруду…
— Щуку? — перебил меня Кенни. — Утку? Или…
Дай ему волю, он так целых полчаса выкрикивал бы первые приходящие в голову слова, но я его сразу остановил:
— Нет, Кенни. Я увидел в воде мёртвого человека.
— Мёртвого человека… — повторил за мной Кенни. Его лицо казалось жёлтым в свете свисавшей с потолка голой лампочки.
А в следующий миг его прорвало — один за другим с невероятной скоростью посыпались вопросы: «Откуда ты узнал, что он мёртвый?», «От чего он умер?», «Он утонул?», «Его закусали щуки?», «Как его зовут?»
— Не знаю, — сказал я, разом ответив на все его вопросы. А потом, как дурак (почему, собственно, как?), взял да и всё выложил: — Ну, то есть я, может, и знаю, кто это. Потому что я видел его часы. Золотой «Ролекс». Они стоят дороже, чем наш дом. И я подумал, что можно забрать часы, продать, а деньги отдать отцу. И мы больше не будем бедными, отец сможет купить всякие нужные вещи, и мы все вместе сможем поехать отдыхать.
В глубине души я видел в этой затее ещё один плюс, но запретил себе о нём думать. Он заключался в том, что, если отец разбогатеет, к нам может вернуться мама. А запретил я себе об этом думать, потому что боялся предать Дженни, которая была к нам очень добра.
Кенни внимательно меня выслушал и спросил:
— Мертвец в пруду — это Мик Боуэн? Отец Джезбо? Значит, он умер? А это точно он?
Я кивнул:
— Да, он исчез, а больше ни у кого в округе таких часов не было.
— Его убили плохие люди? — спросил Кенни.
— Он сам был плохим.
— Ну я про таких, совсем-совсем плохих.
— Да, может, они его и убили, — сказал я. — А может, он сам в пруд упал.
Но было понятно, что никуда он сам не падал.
— У него нельзя ничего забирать, — сказал Кенни, подумав. — Это воровство.
— Нет, Кенни, не воровство, — возразил я. — Он мёртв. И он нам должен.
— Почему?
— Потому что из-за него у отца были неприятности.
Кенни моя затея явно не нравилась. Он понимал, что брать чужое нехорошо, но при этом доверял мне и считал, что если я что-то говорю, то так оно и есть.
— Нам всего-то нужно снять с Мика Боуэна часы, — сказал я. — Потом мы сообщим про него в полицию. Позвоним, изменив голос, чтобы нас не вычислили. Полиция найдёт его и вытащит из пруда. Мы окажемся вроде как настоящими героями, но только об этом никому нельзя будет рассказывать.
Я знал, что заставить Кенни держать язык за зубами будет труднее всего.
— Настоящие герои, — повторил за мной Кенни. — Тогда ладно. А теперь пойдём прыгать на батуте?
Я взглянул на полунадутый матрас.
— Нет. Мы используем его вместо лодки, чтобы сплавать за часами.
— Как пираты, просиял Кенни. — Прямо как настоящие пираты!
10
Кенни посмотрел на матрас и спросил:
— Он же не до конца надут, да?
Это была чистая правда. Поэтому я понадувал его ещё. Потом меня сменил Кенни. А потом я его. Но каждый раз, когда казалось, что осталось совсем чуть-чуть, матрас начинал сдуваться.
— Я думаю, что он дырявый, — сказал Кенни.
— Да что ты говоришь, Шерлок, — воскликнул я и этим очень его рассмешил.
— Да что ты говоришь, Шерлок. Да что ты говоришь, Шерлок, — повторял он, пробуя звучную, шипящую фразу на вкус.
Я смял и отшвырнул матрас. Он приземлился в углу сарая, сиротливый и никому не нужный. Кенни проводил его взглядом. Неужели и ему матрас напомнил о том, как было раньше?
— Нам нужна лодка, — сказал Кенни. — Хорошая. И не дырявая.
— Кенни, до моря отсюда далеко. В городке не найти даже занюханного каноэ.
— Её можно построить.
— Ага, прямо так взять и построить лодку, — сказал я. — А чего, нам это раз плюнуть.