Телевизор постепенно увеличивается в размерах, пока не становится ясно, что на самом деле это дядя Вернон. Очевидно, заклинание тишины, которое малыш умеет так ловко накладывать, в этот раз не сработало, потому что дядя вдруг громко кричит: «Заткнись!» - и ребенок пытается, действительно старается изо всех сил. Вот только, чтобы выполнить приказ, ему приходится вцепиться зубами в собственную руку. Голова все еще раскалывается, точнее, болит уже не только она, а все тело. Малыш понимает, что до сих пор издает какие-то звуки, поэтому лишь крепче сжимает зубы на своей руке, пока наконец не чувствует на языке соленый привкус крови. Но дядя Вернон все равно грубо хватает его и начинает тормошить - мальчик чувствует неприятный запах алкоголя и знает: теперь он будет наказан во сто крат сильней. Гарри пытается свернуться в маленький комочек, чтобы хоть как-то защитить живот и голову, и невольно готовится снова почувствовать на себе весь гнев дяди, молясь, чтобы эта пытка скорей закончилась.
Несколько минут спустя малыш внезапно осознает, что у него уже практически ничего не болит, кроме головы и руки, и еще кто-то крепко прижимает его тельце к себе и, укачивая, ласково зовет по имени, практически шепчет. Гарри больше не чувствует отвратительного алкогольного запаха, так что, может быть, дяди Вернона тут больше нет.
Открыв глаза, ребенок облегченно вздохнул: это отец держит его в объятиях, прижав лохматую голову к своей груди, и раскачивается вперед и назад, пытаясь успокоить малыша и прогнать плохой сон.
Гарри поднял глаза – по щекам мужчины катились слезы. Мальчик протянул руку и нежно смахнул их:
- Не плачь, папочка. Не надо расстраиваться.
- Гарри… - голос звучал как-то глухо. Отец слегка наклонился вперед, чтобы его лоб практически соприкасался со лбом малыша. Он прикрыл на мгновение глаза, а потом, внезапно распахнув их, внимательно посмотрел сына и, откашлявшись, предпринял еще одну попытку заговорить: - Ты проснулся.
Гарри кивнул, на что Северус робко улыбнулся. Конечно же малыш проснулся, раз он открыл глаза.
- Я не мог… у тебя снова был кошмар, и я никак не мог разбудить тебя.
- Прости, отец.
- Нет… нет, это не твоя вина. Я думаю… Полагаю, что у тебя были причины считать, что я твой… что это не я, а то мерзкое создание – Вернон, – глаза отца потемнели и сейчас были цвета безлунной ночи, совсем черные, как тьма в чулане, куда не пробивается ни одного лучика света. – Я клянусь тебе, Гарри… я никогда больше не буду пить. Я… я не понял сразу.
- Простите, - вновь произнес малыш, не зная, что еще можно сказать в ответ на слова отца.
- Прошу тебя, Гарри, не извиняйся. Во всей этой ситуации только моя вина. Я должен был догадаться… - Северус замолчал. Голос снова сорвался, и мальчик нахмурился, пытаясь понять, что же хотел сказать отец. Ведь дяди Вернона больше нет рядом, а значит, теперь это не важно, ведь так? – Как твоя рука? – поинтересовался вдруг зельевар.
Гарри приподнял ее на уровень глаз и увидел, что та заботливо перебинтована. На самом деле рука довольно сильно болела, и малыш постарался не шевелить пальцами, которые сейчас выглядели немного странными и словно одеревенели. Ребенок слегка наклонил голову и многозначительно посмотрел на кивнувшего в ответ отца.
- Я постарался залечить укус, Гарри, но он… Видишь ли, поскольку ты сам нанес себе эту рану, то на нее практически не будут действовать магические зелья, поэтому ей придется заживать самостоятельно. Несколько дней тебе нужно быть очень осторожным, чтобы снова не повредить руку.
- Да, сэр… эээ… отец. Все в порядке.
Лгать о собственном самочувствии получалось так же легко, как и раньше.
- Замечательно. Ты… Если хочешь, я могу попросить Нелли принести тебе немного горячего шоколада.
- Нет, спасибо. Я устал. Можно я снова лягу спать?