— Видите ли, Александра Сергеевна, Маруся не разговаривает. Совсем. У неё всё в норме с психикой и интеллектом. Но вот речь её слышат только избранные.
Маруся?
Я посмотрела на девочку и пожала плечами: разве я могу отказать?
— Маруся, а ты любишь чай?
Проблемные дети. Особый шик — «девианты», а ещё есть «делинквенты». Это если напрячь мозги и вспомнить азы всяческих психологий и педагогик. На деле есть просто дети с проблемами. И эти проблемы не лежат в эфирных пластах различных теорий и не в слоях отклоняющегося от нормы поведения. Все немножко проще и сложнее одновременно. Поэтому, засучив рукава, начинаешь копать в совершенно других областях: в тонкой паутине дружбы, в сложных изломах отношений с родителями, заглядываешь в бесконечные зеркала низкой самооценки.
Маруся была коробочкой с очень ценным содержимым, и это нечто дорогое заперто на десяток навесных замков. А ключ… Ключ выброшен в океан. Общалась девочка жестами, редко отвечала односложно: да или нет. И это напоминало игру в одни ворота.
Чай не был особым подходом, просто нужно было как-то найти контакт с девочкой. А после семи уроков в школе, она явно хотела чего-нибудь перекусить. Отжав у Тани коробку с печеньем, чай и чайник, я, гремя кружками, усаживала почти прозрачную девочку на стул.
— Ты же не куришь, Маруся?
Девочка покачала головой, подпёрла подбородок рукой и тоскливо уставилась в окно. наверное, ей до жути надоели все эти кабинеты и научные беседы, когда твою голову пытаются вскрыть, залезть в мозги и выведать самые важные тайны.
— Это видно, — я кивнула в ответ и потянулась к сахарнице. — Ты сладкий пьёшь?
— Одну ложку.
Неожиданный прогресс! Но радовалась я рано, потому что, когда обернулась к девочке, та достала большой блокнот, карандаш и принялась рисовать. Рисунки были странными, если не страшными. Но на этом я внимания не заострила, наоборот, меня поразила техничность и натуралистичность рисунка. Повеяло страшными сказками и азиатскими мотивами.
Я закрыла небольшую столовую на ключ, чтобы нам никто не помешал, поставила чашку перед девочкой и села напротив.
— Красиво.
Маруся подняла голову и как-то удивлённо на меня посмотрела, при этом в её большущих глазах было прозрачное недоумение. Она не могла понять, серьёзно я говорю или шучу.
— Нет, правда, красиво. Никогда такого не видела. Это что-то из мифологии?
Маруся отрицательно мотнула головой и продолжила рисовать, даже не притронувшись к чаю. Карандаш тихо поскрипывал, когда девочка делала аккуратные штрихи. Всё это напоминало лёгкое игнорирование, напоминало — потому что Маруся изредка косилась на меня и пыталась понять, почему же я не расчехляю разговорные пыточные инструменты.
Я перевела взгляд и посмотрела в окно. Хорошая погода. Весна. Скоро гормоны забурлят, будут очередные проблемы, споры, влюблённости. И у меня скоро гормоны крышу сорвут. Правда, по другой причине. И если летом меня никто в таком положении не увидит, то осенью. Мда, весело.
— Это из головы.
— Из головы? — встрепенувшись, посмотрела на девочку.
— Из головы. Это не мифы.
— Ты не очень любишь говорить, — осторожно продолжила, шумно отпивая чай.
— Я не люблю говорить с дураками. А вы не дура…
Чуть чаем не подавилась. Не думала, что так по-взрослому могут звучать слова из уст девочки, которой с трудом дашь одиннадцать.
— Хорошее замечание. А сколько тебе лет, Маруся? Для таких суждений ты…
— Мне двенадцать лет, десять месяцев и девять дней, — девочка, не поднимая головы, продолжила рисовать.
— Двенадцать…
— Нет, — острый внимательный взгляд меня удивил. — Мне двенадцать лет, десять месяцев и девять дней.
— Хорошо, я постараюсь запомнить. Тебя часто про эти рисунки спрашивают, правда?
— Постоянно.
Да, такие рисунки — это бой в набат, в десятки колоколов, что с ребёнком что-то не так. Но любое неправильное движение тут же разрушит хрупкий мостик взаимопонимания.
— Они красивые…
— Они странные. Но мне нравятся…
Маруся поджала одну ногу и продолжила скрипеть карандашом. Её больше интересовал процесс, а не пустые разговоры. А я не стала напирать. Тут всё равно что сидеть над розой и сверлить её взглядом, чтобы она поскорее зацвела. Это произойдёт в своё время, вот и с Марусей оставалось только ждать. И это разговор не одного дня и дело не одной встречи.