— А вот магия Нацу и Гажила… — Венди сделала паузу, и Нацу ощутил, как Люси вцепилась пальцами ему в плечо, ища поддержки. Он накрыл рукой ее ладонь и сжал.
— Огонь и металл в ее чреве могут навредить роженице, даже убить…
Вот тогда Нацу впервые почувствовал отголоски страха, хотя еще не до конца понял, что Венди имеет в виду.
— В смысле? Ты думаешь, мой детеныш будет плевать огнем, еще не родившись? А ребенок Гажила покроется железной броней? Ну, от гажилого чада всего можно ожидать…
— Я не уверена, на самом деле даже не знаю, получится ли зачать дитя дракона и человека. Но опасность существует, и я должна о ней предупредить.
Теперь Венди смотрела прямо на Люси со смесью горечи и сожаления. Нацу ощущал, как в душе поднимается незнакомое чувство обиды, смешанное с раздражением и чем-то еще.
— Эй, эй, зачем такую мрачность разводить? — нарочито громко спросил Стинг.
Роуг, как это часто бывало, подхватил его мысль:
— Венди, ты ведь можешь вылечить все. Значит, наверняка сможешь защитить и мать будущего детеныша Нацу.
Тот от последних слов вздрогнул.
«Эй, почему вообще я? Почему мы с Люси?».
— Не знаю, магия не всесильна, как я сегодня убедилась. — Венди низко склонила голову, будто придавленная тяжелым грузом.
Поднявшись с кресла, Люси решительно подошла к ней и погладила по макушке.
— Просто ты еще не оправилась от сегодняшнего потрясения. Не переживай. Все будет хорошо.
Но Нацу не считал, что все будет хорошо. Из разговора он понял главное: если у них с Люси будет детеныш, это может ее убить. Или нет. Но рисковать он не хотел.
Поэтому, когда они вечером остались вдвоем в спальне, Нацу сразу сказал Люси:
— Знаешь, мне нравится спари… то есть заниматься любовью. Да и детенышей я очень хочу. Но если это опасно для тебя — то к Акнологии спаривания… тфу, то есть занятия любовью… Ну, ты поняла.
Люси поняла. Она всегда понимала его как никто другой.
Подойдя к нему, она нежно провела руками по плечам Нацу, вызывая волну мурашек. Даже от такого простого прикосновения появлялось чувство голода, которое, как Нацу уже успел понять, означает возбуждение. Да, жаль, конечно, что нельзя будет больше спариваться. Ну, ничего страшного, Люси же сможет продолжать гладить его и перебирать волосы, да и он будет к ней по-всякому прикасаться. При воспоминании об ее упругой груди, мысли унеслись вдаль, и Нацу не сразу сообразил, о чем речь, когда Люси сказала:
— Не думаю, что стоит отказаться от мысли завести ребенка. Венди ведь ни в чем не уверена. И, я думаю, она сгущает краски, насмотревшись сегодня на мучения роженицы. Наверняка от беременности со мной ничего страшного не случится.
Нацу замотал головой и подался чуть в сторону, чтобы ставшие более настойчивыми прикосновения Люси не сбивали его с панталыки.
— Не хочу тобой рисковать.
Люси надолго задумалась. Нацу всегда не нравилось, когда она вот так вот погружалась в свои неведомые мысли. Между ее бровей залегала складка, лицо становилось мрачным. И вся она казалась такой далекой, что Нацу начинал чувствовать, что она уходит от него куда-то, куда он не может за ней последовать.
Вот ведь люди, как они любят обо всем подолгу раздумывать. «Анализировать» как называла это Люси. Сам Нацу всего несколько раз в жизни думал о чем-то больше одного дня (и так или иначе эти размышления были связаны с Люси), обычно же он принимал решения быстро, так же быстро мог их поменять, если менялась сама ситуация.
Пытаясь успокоить Люси, Нацу вспомнил кое-о-чем.
— Если ты так переживаешь из-за спаривания… тфу ты, опять не так сказал… Ладно, в общем, ты же можешь продолжать использовать те штуки, о которых рассказывала. Травки от беременности. Ну и еще неполное спаривание, когда я кончаю не в тебя. Хе, помнишь, когда ты первый раз такое предложила, мы еще повздорили?! Ты говорила, что еще рано заводить ребенка, а я настаивал.
Зря он надеялся отвлечь Люси от ее невеселых мыслей напоминанием оби их недавней стычке. Нацу считал, что пусть уж лучше она злится, чем грустит. Но Люси его как будто вообще не слышала. Еще некоторое время она молчала, разглаживая несуществующую складку на покрывале, а потом посмотрела на Нацу пронизывающим взглядом, будто могла видеть его насквозь.
— Ты готов ради меня пожертвовать будущим своей расы?
— Э? — Нацу не понял, о чем она вообще.
Люси начала объяснять. Она всегда так хорошо объясняла!
— Мы с тобой пока что единственная пара из человека и дракона, вряд ли в скором времени появится кто-то еще…
Нацу хохотнул.
— Гажил точно никогда не найдет себе самку.
Люси не обратила внимания на его реплику.
— От того, получится ли у нас зачать ребенка, зависит будущее твоей расы. Мы можем положить начало новому роду, мы можем сохранить кровь драконов… И ты готов от этого отказаться ради меня?
Ее голос дрогнул.
Не желая разбираться во всяких там сложных вещах вроде будущего расы и не понимая, почему Люси так волнуется, Нацу ответил честно:
— Мне главное, что бы с тобой было все в порядке. Будущее расы… Пф… Жили же мы как-то раньше без того, чтобы иметь детей от человеческих самок. Вон, Венди рано или поздно все равно поднимется в полет оплодотворения и родятся новые драконы.
— Венди может никогда… — Люси осеклась.
Тут до Нацу с запозданием дошло, и он ошарашено уставился на Люси.
— Эй, ты что, думала, я позволю тебе умереть, рожая нашего ребенка, только потому, что очень хочу детенышей? Да никогда!
Печаль, наконец, пропала из глаз Люси, она улыбнулась своей очаровательной светлой улыбкой.
— Я так не думала. Но мысль о том, на что ты готов ради меня, придает мне мужества…
Придвинувшись к севшему на кровать Нацу, она обняла его и спрятала лицо у него на груди.
— Я хочу попробовать. Хочу, чтобы у нас был малыш с твоей сияющей улыбкой и ресницами, в которых запутывается солнце.
— Но…
— Уверена, Венди сможет меня защитить.
Тогда Нацу позволил ей себя уговорить, и теперь жалел.
Люси мучилась родами уже целый день, она кричала так, что Нацу хотелось биться головой о стены, царапать себе лицо и выть. Да лучше бы он сам убил ее тогда на площадке жертвоприношений! Лучше бы они вообще никогда не встречались!
— Ну, ты и размазня. — Насмешливый голос Гажила буквально за шкирку выдернул Нацу из омута отчаяния.
— Пошел на хер, — буркнул Нацу.
Но Гажил не унимался.
— Подумаешь, самка рожает, что такого? Венди же сказала: все идет нормально.
— Люси больно, — процедил Нацу.
— От того, что ты метаешься по комнате, ей точно лучше не станет, — холодно произнес Гажил. — Терпи и жди, ты самец или кто? Неа, не самец, а пугливая курица!
Он явно нарывался, и Нацу, которому и в лучшие времена достаточно было одной искры, чтобы вспыхнуть, рявкнул:
— Пойдем выйдем!
Люси запрещала драться в доме, Нацу не всегда следовал этому правилу, но сейчас собирался поступить так, как она просила. Угодить ей хоть в такой малости.
Он отметелит Гажила на улице, ой как отметелит!
Обгоняя друг друга, они выбежали в сад. И Нацу, раздув в животе пламя, выплюнул в Гажила такую мощную струю огня, что расплавил прутья калитки и выжег всю траву. Вот только сволочина Гажил защитился, покрыв тело железной броней.
Началась свалка. Нацу лупил со всей дури, вкладывая в каждый удар всю свою злость на несправедливую судьбу, собирающуюся отобрать у него Люси и еще не рожденного малыша.
Гажил не уступал, дубасил Нацу превращенными в кувалды ручищами.
Когда они оба, едва держась на ногах и слегка пошатываясь, встали друг напротив друга, Нацу больше не ощущал страха, лишь всепоглощающую усталость, в черную бездну которой засосало волнение, боль, гнев на себя и на весь мир.
— Да уж вы разошлись… — прошелестел совсем рядом голос Венди.
Нацу обернулся к ней, один глаз уже начал заплывать, да и голова гудела от ударов, так что он увидел сразу трех Венди, усталых, но чем-то очень довольных. Все три улыбались ему.