Юсуф поравнялся со своим капитаном:
— Нам хотя бы известно, где находится та самая пустыня Нефуд, куда едем?
— Найдем. Она большая, правда?
— А как насчет семи курьеров, затребованных в записке? Нас теперь всего шесть.
— Шесть, семь — как-нибудь переживут. Они ж передали записку Маруфу, причем уже после смерти великана?
— Не нравится мне это, — снова заявил Юсуф. — Ехать одним по пустыне с подобной поклажей…
— Они знают, что делают. Не поднимай шум из-за пустой болтовни того самого бедуина.
— Как они нас найдут?
— Наверняка знают, что делают, — упорно твердил Касым, глядя вперед.
Юсуф сдался, видя, что сочетание несокрушимого упрямства и ликующего предвкушения победы привело капитана в настроение, не подходящее для расспросов.
Зилл вел за собой верблюдицу Таука, нагруженную дополнительной провизией.
— Ты чем-то озабочен, — заметил он, когда Юсуф снова подъехал к нему. В деревьях начинало темнеть.
— Новые указания меня озадачили, — признал вор. — Пустыня большая.
— Может быть, это значит, что нас скоро встретят? — предположил Зилл. — Может, даже сейчас идут следом? — Виднелись немногочисленные плывущие тени человеческих фигур, однако на связников никто не походил — Может, все к лучшему?
— Возможно, — кивнул вор. — Только спроси себя, долго ли проживет твоя царица, если мы собьемся с пути. Если она еще жива.
Зилл отогнал ужасную мысль.
— Жива, — заявил он. — Она слишком умна.
— Она из плоти и крови. Никакой ум, никакие таланты этого не изменят.
— Она уже спасалась от гибели.
— Но не от таких людей. Чтобы сделать подобное дело, похитить женщину под охраной в центре Багдада и увезти незаметно… нужна немалая хитрость.
Хитрость — опять это слово.
— Значит, ты ими восхищаешься?
— За изобретательность — да.
— И больше ни за что?
— Они просто… — Юсуф запнулся, — …воры.
— И поэтому не безупречны, — заметил Зилл.
— Как все воры.
— Тогда можно их обхитрить?
— Они от природы вспыльчивы, — авторитетно объяснил Юсуф, — склонны к измене, легко отвлекаются… Правда.
— Если Шехерезада очаровала тирана, то с ворами, естественно, легко справится.
— Не забудь, на перевоспитание царя у нее ушла тысяча и одна ночь.
— Ей не придется их перевоспитывать, надо просто отвлечь. Что она с большим успехом и делала раньше.
— Сказками?
— Почему бы и нет? — пожал Зилл плечами. — Для нее это естественный способ защиты.
— Может, она не захочет к нему прибегать, — возразил Юсуф.
— У нее поразительная фантазия и память. Обладать таким даром и не использовать его в случае необходимости… непостижимо.
С этим трудно спорить, признал Юсуф, в любом случае сам не зная, откуда в нем такой дух противоречия. Видно, как дорога Зиллу Шехерезада — не только из-за сказок, что легко угадывается. Что ж он на самом деле пытается сделать: оградить юношу от возможного разочарования и утраты иллюзий или попросту заразился презрением от Касыма? Хуже того — пораженческими настроениями от Исхака? Звезды мерцали над головой сквозь листву.
— Как думаешь, какую она сплетет сказку? — уважительно полюбопытствовал он, заглаживая вину. — Сыграет на предрассудках слушателей?
— Она редко играет на предрассудках, — обрадовался вопросу Зилл. — Главное — выяснить, чего хочется слушателям, может быть, даже совета или наставления, и незаметно их высказать.
— Что же она, по-твоему, припасла для своих похитителей? Фантастическую историю, полную чудес и красок? Иначе внимания не привлечешь.
— Героическую историю, — решил Зилл. — О благородном герое, пустившемся в поиски.
— Мы пустились на поиски, — согласился Юсуф. — Но, может быть, похитители не узнают себя в благородном герое.
— Тогда герой будет с изъянами, с чисто человеческими недостатками. Как Синдбад, промотавший наследство, или неблагодарный Аладдин. Будет чего-то желать и к чему-то стремиться. Искать цель, задачу…
— Спрятанное сокровище…
— Прекрасную царевну…
— Уж не саму ли Шехерезаду?