— Может быть, лучше в обход пойти? — предложил Юсуф.
— Все будет в полном порядке, — уперся Касым, и действительно, почва стала надежнее, хоть верблюдицы все еще протестовали.
Касым то и дело оглядывался, настороженно всматривался в соленую мглу, приказывая Маруфу быть повнимательней, всем растянуться, оправдываясь соображениями безопасности, хотя было больше похоже на то, что он просто не хочет, чтобы остальные ехали на самом хвосте у него.
— Водно, у тебя острый нюх, если чуешь соль, — бросил он Маруфу.
— Очень острый, — подтвердил тот. — И я не слепой.
— Тем и другим с большой выгодой пользуешься.
— Я из Масисы, — сообщил Маруф, видно, довольный беседой, хотя сам говорил скупо. — Жара меня ничуть не пугает.
— Действительно, — подтвердил Зилл.
Всем известно — в Масисе мозги поджариваются, как хлеб в духовке.
— Пират его забрал.
— Какой пират?..
— Пират у меня вырвал глаз, — объяснил Маруф.
— Как вырвал? — обмер Зилл. — Тебе… больно было?
— Я сдружился с болью. Палец себе отрезал, чтоб не мешал. — Он предъявил обрубок мизинца на левой руке.
— Э-э-э… редкая способность…
Маруф ощутил вдохновение:
— Хочешь, еще чего-нибудь отрежу?
— Только не сейчас, — отказался Зилл. — Может, еще пригодится.
Маруф огорчился.
— Глаз… — повторил он, возвращаясь к своему важнейшему достоинству. — Я заранее вижу землю. Лучше всего на закате.
— Тоже редкий дар, — с энтузиазмом согласился Зилл.
— Скоро придет жара, — мрачно предсказал Маруф.
— Когда? — уточнил Зилл, считая, что и сейчас уже жарко. — Завтра?
Маруф покачал головой.
— Скоро, — вымолвил он. — Скоро…
И оба поехали дальше, думая о жаре.
— Не стоит попусту трепать языком, если ищешь союзника, — посоветовал подъехавший к Зиллу Исхак.
Зилл постарался не выдать смущения.
— Я тебя не совсем понимаю.
— Ты изо всех сил стараешься нас удержать, но мало чего добиваешься. Нет на свете мужской компании, которую не раскололи бы зависть, вражда и обман.
— Возможно, — осторожно согласился Зилл.
— Истинно. Обхаживая Даниила и Маруфа, ты пускаешь стрелы мимо цели. Они для тебя не опасны.
— Я пускаю стрелы? — наивно переспросил Зилл.
— Прошлым вечером я слышал твою беседу с вором. Тоже пустая трата времени. Он может притвориться, будто тебя поддерживает, а потом неизбежно предаст.
Зилл чувствовал, что Исхак ждет вопроса, и задал его:
— А ты? Меня не должно беспокоить твое открытое презрение к Шехерезаде?
— Разве я ее презираю?
— Разве нет?
— Она спасла свою жизнь, рассказывая байки, — уже личное достижение. Пока занимательные истории удерживают голову на плечах — ты сам их не случайно на рынке сплетаешь, — она настоящая царица хурафы.
— По-твоему, сказки не преподносят реальных уроков?
— Будь осторожен, — насмешливо предупредил Исхак, — не возводи хурафу на уровень Корана.
— Действительно, все прочее — лишь тень Корана, — согласился Зилл. — Но иные увлекательные рассказы подчеркивают его смысл.
— Я слишком часто слышал подобные доводы. Приходя к пониманию собственного ничтожества, сказитель непременно старается объявить себя пророком, растрачивая между тем все таланты, которыми, может быть, обладал.
Зилл рассмеялся:
— Под грубой оболочкой хурафы Шехерезада прячет много сокровищ. Ее сказания мне всегда представляются судном с множеством пассажиров. И если почти все они прибывают в порт назначения, важно ли, что корабль не идеален, а команда не отличается высокородным происхождением?
Мальчик производил впечатление, но Исхак не сдавался.
— Абу-Новас не из великих, — язвительно заметил он. — И в действительности на твоем корабле плывут пассажиры именно такого типа. Не сразу заметно, как распространяется пагубное влияние. Представь себе верблюдицу, укушенную ядовитой змеей. Она живет, а сосунок-верблюжонок отравлен. Помни об этом, когда твой корабль выйдет из порта.
— Правда, Шехерезада цитирует Абу-Новаса, но перефразирует его стихи, отбрасывая излишества. Я делаю точно так же.