— Что это? — шепнул он, глядя вдаль.
Маруф подтянулся к нему. На расстоянии смутно виднелись темные белобрюхие фигуры, двигавшиеся к северу.
— Олени, — объявил он, — вот что это такое.
— Газели, — уточнил Юсуф. — Безопасные.
Касым разглядел подошедших поближе газелей, и, видя в последних серебристых лучах солнца, быстро меркнувших за горизонтом, что стадо презрительно не выказывало никаких признаков страха, импульсивно решил продемонстрировать свою власть над стихиями и природой. Погоняя верблюдицу палкой и натянув поводья, он пустился вдруг бесшабашным галопом, крепко стиснув седло коротенькими ножками, направив обезумевшее животное прямо в центр стада, как ялик в рыбью стаю. Нервные изнуренные газели, устало выбиравшиеся из песков в поисках пастбища, оглянулись, замерли и мигом пришли в ужас, разлетелись птичьей стайкой, потом снова слились в гремучую массу, лихорадочно, со всех ног улепетывая от одичавшего врага. Касым улюлюкал, вопил во все горло, пропитывая воздух своим ликованием, отбросив всякие страхи перед пустыней. Он мчался за газелями по пустыне, как озорной мальчишка за чайками. Шея верблюдицы вытягивалась перед ним, как бушприт, пока он мельком не углядел краем глаза, как агрессивная зловещая фигура — пепельно-серая, испачканная грязью, — вынырнула из кустов акации, с легкостью выскочила ему навстречу длинными прыжками, бросилась на спину брыкавшейся газели, свалила на землю, разорвала в клочья идеально рассчитанными ударами когтей и зубов.
Касым попятился с перехваченным горлом, выпучив глаза, крепко вцепившись в поводья. Резко повернул назад с колотившимся быстрее, чем у верблюдицы, сердцем и примкнул к собственному стаду, бледный от испуга морского загара.
— Кошка, — бесстрастно объявил Маруф. — Вот и все.
— Пантера, — уточнил Юсуф. — Не очень опасная. Хвала Аллаху, воскрешающему мертвых.
Они быстро уехали с места бойни; вокруг сомкнулась ночь. Путники провели в пустыне уже полный день, а связного все не было.
— Твое животное самое умное.
Юсуф обостренным воровским чутьем почувствовал незаметное приближение Зилла.
— Сафра? — переспросил юноша, остановившись с ним рядом. — Почему ты так думаешь?
— Хорошо знаю женщин.
Команда укрылась в разрушенном форте неведомого происхождения, обломки стен которого обточили до гладкости ветра и пески, а интерьер украсили совиные гнезда и птичий помет. Даниил по собственной воле вызвался войти первым с зажженным факелом, но единственными обитателями бывшего укрепления оказались лишь несколько быстро удравших тушканчиков, смахивавших на крыс. Выложили провизию, разгрузили верблюдиц, пустив на вольные поиски пропитания, приготовились спать. Касым приказал Юсуфу стоять в дозоре. И теперь, на некотором расстоянии от форта, страдавший бессонницей Зилл нашел вора, одним глазом присматривавшего за верблюдицами, устремив другой к звездам.
— Ты женат? — спросил Зилл.
— Я в мужья не гожусь.
— Из-за прошлого?
— Из-за тою, что никак не могу успокоиться, осесть на месте.
Зилл приуныл: вор по-прежнему скрывает свою историю.
— Касым может сказать о себе то же самое, — заметил он. — Тем не менее он женат.
— Не такой уж из него хороший муж, — сказал Юсуф и неожиданно добавил; — Сомневаюсь, чтоб кто-то из нас кого-нибудь обнял с любовью.
Зилл задумался.
— Осуждаешь Касыма?
— Я всех осуждаю. Это моя слабость.
— И все-таки…
— И все-таки за ним следую, словно пес? Считай, что это для меня не имеет значения. Еще одна слабость. Я иду за ним потому, что это мне нравится.
— Потому что не надо принимать решений?
Юсуф невесело усмехнулся:
— Слишком ты проницателен для переписчика.
Зилл не понял, поэтому просто стоял, глядя на полумесяц недельного возраста, освещавший перистые облака. Издали доносился волчий вой.
— Говорят, волки кричат на разные голоса, — проговорил он, сменив тему. — Отчаянно, голодно, просительно… как угодно. Интересно, что мы сейчас слышим?
— Может быть, зависть к пантере, раздобывшей вкусную еду.
— Может, она караулит нас до сих пор.
— Не думаю.
— Ты видел выражение лица Касыма после происшествия? Кажется, он испугался по-настоящему.