Гарун позавидовал: двое его наследников считали минуты отцовской жизни.
— Точно никого не заметил в своем караване — возможно, в обличье купца иль охранника, — питающего на самом деле тайные замыслы?
— Надеюсь, что нет.
— Тогда отправляйся во имя Аллаха.
Шейх удалился, глубоко задумавшись.
Халиф проводил совещание с царем Шахрияром, ибн-Шааком, главным почтмейстером Сабиком аль-Бариди, советниками Асадом ибн-Язидом и Абдуллой ибн-Хумейном. Нечто вроде военного совета. Рядом на столике с золотой инкрустацией незаживающей язвой лежала записка с требованием выкупа.
— Предлагаю мобилизовать военные силы вокруг Акабат-аль-Шайтана, — высказался Асад ибн-Язид, откровенно возмущенный пренебрежением армией. — Когда свиньи появятся, мы их схватим, пригрозим постепенно разрубить на части, если не признаются, где ее прячут. Подобные типы только такой язык понимают.
— Согласен, — кивнул аль-Бариди. — Надо только их обнаружить, остальное сделают солдаты.
— Должен предупредить, — мудро провозгласил ибн-Шаак. Заручившись оракульским пророчеством и надежным прикрытием для продолжения расследования, он считал, что теперь его речи продиктованы некой высшей силой. — При столь рискованном плане любой мало-мальски неверный шаг приведет к катастрофе. В любом случае контакт наверняка состоится задолго до Акабат-аль-Шайтана.
— Где? — уточнил Гарун, довольный рассуждениями ибн-Шаака, совпадавшими с его собственным мнением — В руинах Вакисаха?
— Скорее перед ними в чистом поле. Иначе риск слишком велик.
Гарун согласился, однако помедлил, оглянувшись на супруга похищенной царицы.
— Что скажет царь Шахрияр?
Царь, у которого голова шла кругом от нежелательных вариантов, ничего не сумел сказать.
— При всем уважении, — вставил аль-Бариди, — представляется неразумным препоручать миссию дилетантам.
Команду уже поспешно выставили из дворца, велев готовиться к отъезду.
— Это ведь моряки? — усмехнулся Абдулла ибн-Хумейн. — То-то я издали чуял запах кефали.
— Они избраны древними, — напомнил Гарун, чтобы заткнуть им рты. — В записке похитители требуют выслать семерых курьеров, и в пророчестве перечислены семеро. Длань судьбы оставила отпечаток на обоих документах, тут не о чем спорить. Хотя меня, по правде сказать, удивляет такое условие — семь курьеров, — по крайней мере оговоренное в записке, — признался он, — поскольку, безусловно, один человек вполне способен принести кольцо и привести семь верблюдов.
— Одного слишком легко ограбить, — заметил ибн-Шаак. — Разбойники, воры в самом караване… Это явно не в наших и вообще ни в чьих интересах.
Гаруну его замечание вновь угодило.
— Значит, семерых достаточно, чтобы сберечь сокровище до передачи?
— Не слишком много и не слишком мало. Если где-нибудь на дороге Дарб-Зубейда будут получены новые указания, курьерам, возможно, придется свернуть и идти в одиночестве по неохраняемым территориям. Фактически их могут направить в разные промежуточные пункты. Похитители не допускают никаких случайностей. Так принято в Индиях.
Все снова взглянули на рассеянно кивнувшего царя Шахрияра.
— Какие имеются соображения насчет местонахождения похитителей и похищенной? — обратился Гарун к остальным.
— Они могут прятаться где угодно, — мрачно заявил Асад ибн-Язид. — В пустыне множество укромных мест — развалины крепостей, римские руины, заброшенные караван-сараи, пещеры, если на то пошло…
— Мои люди все знают, — спокойно похвастался аль-Бариди.
— А какая сейчас обстановка в пустыне?
— Жара нестерпимая, — сообщил Асад ибн-Язид. — Разгар лета. Иссушающий ветер. Неопытный не выживет.
— Я имею в виду политический климат, — уточнил Гарун. — Как насчет бедуинов?
Бедуины, чистые арабы, в прошлом веке сыгравшие важную роль в мусульманских завоеваниях, давно уже считали себя свободными от всяких обязательств перед Аббасидами, видя в них слегка завуалированных персов.
— Очень плохо, — ответил Асад ибн-Язид, только чуточку преувеличив. — Племя тайи нападает на всех путешественников без разбору. Засыпают песком колодцы паломников — то есть еще не занесенные песчаными бурями, — атакуют ослабших, спекшихся на солнце, умирающих от жажды. А демон Калави из Шайбана, да проклянет его Аллах, по-прежнему царствует, наводя страх и ужас.
Калави, известный головорез-бедуин, за очень короткое время приобрел устрашающую репутацию. О нем мало что было известно. Шли слухи, будто молоком его выкормила сука шакала, ростом он вдвое выше любого мужчины, скрывается, натягивая на себя кожу убитых им жертв.