Оставшийся в одиночестве пулемётчик прилип к своему ПКМу, сквозь прорезь прицела всматриваясь в противоположную, северо-западную сторону лесной полосы. Мельком появляющиеся фигуры он игнорировал, согласно приказу командира не желая выдавать своего присутствия. Но это длилось едва ли десяток секунд. Вскоре чуть выше мушки поползла согнутая фигура бегущего бандита. Олег быстро прицелился, нажал спусковой крючок, короткой очередью срезал его и, сместившись чуть левее, снова застыл в ожидании. На грохот выстрелов собственного пулемёта голова отозвалась саднящей болью. Но Тушин почти не обращал на это внимания. Его радовало то, что в суете боя его стрельбы, боевики, похоже, не заметили.
На этот раз ждать пришлось чуть дольше. Справа, там, где сейчас находилась основная часть группы, внезапно резко возросла огневая активность. Судя по всему, открыв кинжальный огонь, разведчики собирались предпринять какие-то действия.
Олег слегка отвлёкся, соображая, что же это могло быть, и едва не прозевал внезапно появившуюся на горизонте цель: выбежавший на открытый участок боевик резво вскидывал на плечо трубу многоразового гранатомёта. Но ему не повезло — он ещё только целился, когда Тушин резко сместил ствол пулемёта и надавил спуск. Фигура с гранатомётом дёрнулась и с воплем боли и страха повалилась набок. Ещё одна прицельная очередь легла рядом, пробив и трубу гранатомёта, и шею сразу же затихшего Мачигоева.
Перестрелка в тылу всё усиливалась. И Ибрагим слегка нервничал. Он хоть и оставил там весь отряд Ахмадова, хоть и оборудовал там же многочисленные окопы, но всё равно предполагал, что русские зайдут не оттуда, а с этой, более удобной для налёта северо-восточной стороны.
— Наверное, спецы выслали разведдозор, — гадал старший Келоев, вслушиваясь в доносящиеся до его ушей звуки. — Но ничего-ничего, ещё пара минут, и всё будет кончено. Вот только где основная часть русской разведывательной группы? Наверное, скоро подтянется, не бросят же они подыхать собственных товарищей?! Подтянется и попадёт в стальные клещи его моджахедов — моджахедов старшего Келоева, Келоева о котором вскоре заговорит весь мир. — Вот только пока русской группы на горизонте не было, и Ибрагим продолжал вслушиваться и думать.
Время шло, но зарубившиеся у опушки леса спецназовцы ни в какую не желали погибать или сдаваться. В душе старшего Келоева возникло недоумение. Он действительно не понимал, что происходит. Почему перестрелка длится столь долго. Даже если туда (в тыл) действительно вышла вся спецназовская группа, то с ней всё равно давно пора было покончить, но бой продолжался, и Ибрагим Келоев, не выдержав, поднёс к губам микрофон «Кенвуда»:
— Махамед, — Келоев не любил пользоваться позывными, предпочитая называть своих собеседников по именам — мало каких Ибрагимов, Махмудов, Вах, Асламбеков бродит по территории его родной страны? Кто отличит Ибрагима Келоева от Ибрагима Мерзоева или Ибрагима Умарова? Никто. — Махамед, — повторил он второй раз, и снова не дождавшись ответа, уже резко, излишне обеспокоенно: — Махамед, отзовись! — и ответная тишина.
Ибрагим нервно закусил губу. В тылу творилось что-то непонятное.
— Уса! — попробовал он вызвать командира резерва, и на этот раз ему ответили стазу.
— Я слушаю.
— Уса, разберись, что происходит, — обеспокоенность Ибрагима начала перерастать в настоящее волнение — стрельба в тылу чуть приутихла, но не прекратилась.
— Хорошо, я всё сделаю, не переживай! — похоже, Умаров даже радовался очередной возможности проявить себя как воина, способного решать любые задачи.
— И вот что, Уса, не лезь на рожон! — сказав, Ибрагим понял, что пожелание было лишним. Уса Умаров любил повоевать, но своей жизнью лишний раз предпочитал не рисковать. Он был мудр, и где напасть, где отступить, знал не хуже Келоева.
— Не переживай! — снова повторил Умаров и, засунув радиостанцию в нагрудный карман, он отдал своим, уже давно готовым к любым неожиданностям моджахедам команду на выдвижение.
— Свои! — громкий крик, уже рухнувшее к животу сердце влетело вверх и, наконец, повернувшийся Кудинов увидел бегущего в их сторону командира.
— Остальные? — вопрос, как крик души.
— Там, — кивок головой за бруствер окопов, туда, где шёл непрекращающийся бой, и откуда доносились и чеховские крики, и треск пулемёта отстреливающегося от противника Юдина, и вторивший ему на левом фланге группы — теперь уже на левом — дробно рыкающий пулемёт Тушина. А вот к ним присоединился ПКМ переползшего на новую позицию Вячина. На какое-то время это трио поглотило все звуки. И Ефимов вдруг понял, что не услышал ни одного помогавшего им автомата. Сердце почувствовало боль, но её тут же затмила необходимость действовать.