Морщинистое лицо Нафисы чуть смягчилось, что можно было истолковать как сочувствие.
— Пойдем со мной, Зара, — сказала она. Я помогу тебе избавиться от этих мерзких запахов.
Девушка молча последовала за ней, желая лишь одного — поскорее принять ванну.
Купальня была уже готова. Над ней поднимался пар, а в воздухе разливался пряный аромат солей и трав. Неглубокий бассейн занимал всю обширную комнату, смежную с главной залой гарема; стены ее были выложены квадратами белого мрамора и голубого лазурита.
Зара разделась и с наслаждением окунулась в горячую воду.
— Позволь мне выбросить твою одежду, Зара, — мягко обратилась к ней Нафиса. — Кстати, почему ты в мужском платье, да еще и синем?
— Я всегда так одеваюсь, — ответила принцесса и, спохватившись, пояснила: — Не по-мужски, конечно, но синий — традиционный цвет моего народа.
— Так ты берберка? О Аллах! Как же ты оказалась здесь, бедное дитя?
— Мой отец — кади Юсуф, повелитель берберов с Рифских гор. Я была в походе вместе с ним, когда шейх Джамал взял меня в плен.
— Кади взял тебя с собой, вместе с воинами? — изумилась Нафиса. — Но ведь ты женщина!
— У отца нет сыновей, — печально покачала головой Зара. — Я его единственный оставшийся в живых ребенок, и он воспитывал меня как мальчика.
— И заставлял участвовать в своих бандитских вылазках?
— Нет, не заставлял, я сама хотела всегда быть рядом с ним. И мы не считаем себя бандитами, Нафиса. Мы — свободные люди и хотим равноправия. Что же касается караванов султана, то да, мы нападаем на них, но виноват в этом сам Мулай Исмаил, обложивший нас непомерными налогами.
— Я ничего не понимаю в этих делах, — пожала плечами Нафиса и протянула Заре полотенце. — Но, Аллах свидетель, ты прекрасна, и поэтому все мужчины — даже враги — прежде подумают о том, как бы затащить тебя к себе в постель, и лишь потом — о мести.
В ее словах было столько горечи, что Зара поневоле задумалась, сколько же пришлось пережить этой женщине.
— Ты права, моя добрая Нафиса, она действительно прекрасна.
Зара испуганно обернул ась на голос: в дверях купальни стоял Джамал.
— Что ты здесь делаешь? — вскрикнула она, пытаясь закрыться полотенцем.
— Это мой дом, я могу заходить куда хочу и когда пожелаю.
— Так, значит, ты будешь следить за мной, даже когда я моюсь?
— Ты моя рабыня, а я твой хозяин. И мне решать, что можно, а чего нельзя.
Он неторопливо подошел к краю бассейна, опустился на резную деревянную скамью и скрестил ноги.
— Можешь продолжать, Нафиса, мне интересно послушать, что ты скажешь дальше.
Та почему-то сразу замолчала, хотя вовсе не казалась обеспокоенной его появлением, и Зара закусила губу, чтобы сдержатъ резкие слова ответа. Быть может, это в порядке вещей, когда хозяин наблюдает за купанием своих рабынь?
— Господин имеет полное право быть здесь, словно прочитав ее мысли, не громко, так, чтобы слышала только она, заметила Нафиса. — Привыкай, девочка, отныне тебя не должно это смущать.
И снова Заре почудилась в ее голосе какая-то тайная горечь.
Еще какое-то время шейх продолжал смотреть на нее, но постепенно его взгляд становился все более рассеянным, словно он о чем-то задумался. Затем он решительно встал, жестом подозвал к себе Нафису, быстро шепнул ей на ухо пару слов и покинул купальню. Женщина вышла вслед за ним, но тут же вернулась, держа в руках небольшой узелок.
Зара облегченно вздохнула, закуталась в полотенце и вышла из бассейна.
— Вот твоя одежда, — сказала Нафиса, протягивая ей узелок. — Примерь.
Девушка удивленно взглянула на маленький, размером с два кулака, сверток.
— Это шутка?
— Ни в коем случае.
— Но что в нем может поместиться? — недоверчиво спросила Зара.
— Развяжи, увидишь.
Заинтригованная, Зара последовала ее совету и подобно факиру стала доставать оттуда предмет за предметом: алый газовый лиф, шаровары из тончайшего шелка цвета слоновой кости, чисто символическое подобие джеллабы, сшитое из неизвестной ей розоватой ткани, и, наконец, вуаль, больше похожую на бледно-желтую паутинку. Качество материала и высочайшее искусство портных говорили сами за себя, но принцессу сразу насторожили две вещи: во-первых, вся одежда была практически прозрачной, а во- вторых, ее могла бы носить жена шейха, в крайнем случае — его наложница, но никак не рабыня. Это было ясно с первого взгляда.
— Я не стану это надевать, — нахмурилась принцесса.