Санан: Да, купол вот, зеркальные врата… А идол где?
Низам: То было б странно: неверных символ пред стенами храма, где христиане Бога чтят? Паства сочла бы оскорблением подобное скульптурное решение.
Кинан: Нам делать нечего в сем храме. Мечеть найти должны мы с вами, дом для мусульман.
Эмир: Поблизости мечеть вчера я видел.
Фарид, Юнус: Где?
Эмир: Идемте, покажу. Потом вернемся.
Кинан, Эмир, Фарид и Юнус уходят.
Санан (вполголоса): И все же храм точь-в-точь, как тот…
Появляется гадалка, приближается к Санану.
Гадалка: (громко) Судьбу я предскажу всего за золотой!
Низам: Опомнись, женщина! Ведь Шейх перед тобой.
Гадалка: А Шейху знать свою судьбу не интересно? Иль полагает он, что все ему известно? Так он самонадеян или глуп чрезмерно.
Низам: Дерзка ты, на язык остра!
Гадалка (смеясь и уперев руки в бока) Да, верно. Я такая — гадалка Рума молодая! И о тебе я все узнаю, лишь ручку мне позолоти, и будущее с прошлым ты…
Санан: Прости. Но лучше расскажи, где храм стоит такой, перед которым идол золотой?
Гадалка (удивленно): Такого храма я не знаю, хоть много лет по Руму уж гуляю, но храмов с идолом не видывала отродясь. (меняет тон голоса) А как насчет гаданья?
Низам (сердито): Ступай. Твое не нужно предсказанье.
Санан: Постой! Ты помогла. Держи монету. Прости, что медная, но золотых уж нету. Закончились в пути.
Гадалка: Ты добрый человек. Не хочешь ли судьбу свою найти?
Санан: Судьба моя в руках Аллаха.
Гадалка (хитро): Не в твоих?
Санан (улыбаясь доброжелательно): И не в твоих, уж точно. Ступай, прошу, и зло с добром ты не пророчь мне. Что даст Аллах, приму я все покорно.
Гадалка (еще хитрее): А если я посланница? Бесспорно, о том ты не подумал? Возможно, чрез меня Всевышний свои дела вершит?
Низам (с удивлением): Да женщина мудра, хоть молода. И не кокетка? Воистину такое встретишь редко.
Санан: И что Аллах велел мне передать через тебя, Его посланницу?
Гадалка (берет руку Шейха, переворачивает и смотрит на ладонь): Ты жизнь прошел один, хоть и с друзьями вместе, но никогда не думал о невесте. Любви желая Божьей, земной ты не искал. Вот здесь ты рай свой потерял. Кто сокращает путь, до цели не доходит. Короткий путь искателя уводит… прочь. Сейчас же ты стоишь на перекрестке судьбы своей. Пройдешь туда (указывает рукой на врата храма) — назад пути не будет. Проклятие найдешь, и каждый-то тебя осудит. Ты станешь ниже низкого, унизишься совсем. Отречься должен будешь от себя, вот такова твоя судьба. Пройти вратами храма, умереть, воскреснуть, коль на то Аллаха будет воля. Так ты пойдешь вперед? Назад — еще не поздно, будь спокоен. (отпускает руку)
Санан (в изумлении): Твои слова внушают трепет мне. (отходит от нее) Горю я словно бы в огне!
Сцена постепенно погружается в полумрак. Свет, дрожа, бежит по стене храма, поднимается до окна второго этажа и там замирает.
Гадалка (в сторону): Не так пылать ты скоро будешь…
Санан (как сомнамбула, идет вперед, проходит воротами храма): Томленье странное… В очах темно… А впереди…. там светится окно!
Низам и гадалка идут позади, но отстают, так что у полуоткрытого окна храма Санан останавливается один. В окне теперь хорошо видна светловолосая девушка в венке из ромашек. Стоя вполоборота к зрителям, она поет молитву.
Солнце: Мой Бог единый, лишь Ему верна, Его я вижу лики.
Он водит к пажитям меня и водам тихим.
Мой Бог велик и благ во все века.
Хранит весь мир его рука.
Он пастырь мой, хранитель мой.
Живу я с ним душой одной.
Хор в храме: Аве Мария!
Санан (не отрывая от девушки восхищенных глаз): Прекрасный Ангел, грудь моя в огне! О, кто сейчас явился мне? Она прекраснее, чем Солнца Свет. Она душе моей ответ на все вопросы, что от века были. Моя судьба у ног ее склониться. О безымянная великая царица! Мой Бог, моя Кааба… Другого храма мне не надо! Все в ней: и свет, и тьма, души и мира отраженье. Как грациозны все движенья! А голос — сладостный напев ручья, что в жаркий полдень жажду утоляет. Да кто такую красоту любить не станет, тот слеп и глух, безумен тот, кто от любви к ней не умрет! Я умираю… (падает на колени и кланяется до земли, потом поднимает глаза и руки, словно в молитве)
Свет медленно возвращается на сцену.
Гадалка (тихо отступая за кулисы) Бери судьбу свою и пей, не жалуясь, до дна. А я свой долг исполнила. Сполна. (уходит)
Низам бежит к Учителю.
Низам: Учитель! Зачем сидите вы у храма, будто нищий, подаяния прося? Что с вами? Так нельзя. На вас подумают, что вы пьяны… (Поднимает голову, замечает в окне девушку и добавляет уже тише, с опасением). Иль влюблены.
Санан (бормочет): День ныне роковой. Ее я встретил и погиб. Пожар в груди, пожар горит!
Из-за кулис один за другим появляются остальные ученики.
Кинан (подбегая ближе): Мечеть нашли мы, время вознести молитвы! Идемте, час намаза уж настал… (замечает, что Санан не хочет подниматься с земли, в то время как Низам изо всех сил старается поднять его на ноги). Учитель!
Эмир: Мастер! Вы больны?
Юнус: О горе нам! Он сам не свой.
Фарид: Возможно, жар?
Низам: Цыганка это сделала проклятой ворожбой? Ответь, Учитель, умоляю! Я ведьму эту догоню!
Санан: Я умираю. (не сводит глаз с окна)
Все смотрят в том же направлении и видят девушку, которая пела в хоре во время службы, а теперь уходит.
Санан: Погасло солнце, кончен день. И не дожить до нового рассвета… За что, за что, проклятье это? Увижу ль вновь прекрасные черты?
Низам: Учитель вы ли это? Что слышим мы?
Фарид: Влюбился в христианку?
Эмир: Не верю, быть не может!
Юнус: Аллах прости! Уж лучше — смерть.
Кинан: Вон там, смотрите! Выходят…
Взоры всех обращаются на златокудрую девушку, покидающую храм с подругой. Обе девушки идут мимо, не обращая внимания на Санана и его учеников, смеются над чем-то.
Марта: Ах, милая, божественно ты нынче пела. Я на тебя во все глаза смотрела! Вот мне бы голос твой… Ты всех очаровала. Священник тот и вовсе текст Писания забыл от пенья твоего. Смех — и только!
Солнце: Нет, Марта, нет заслуги тут моей. А голос мой — от Бога. Господь дарует силы мне, чтобы пела для Него, а мне другого и не надо ничего.
Марта: Ах, все равно, была ты лучше всех, сияла, будто Солнце! Как свет в оконце.
Уходят, смеясь и шутя.
Санан: (вполголоса) О Свет очей, моя Богиня! Прекрасней не найти. Отныне навсегда останусь здесь в надежде видеть снова и слышать голос тот, что Бога восхваляет, о любви поет, своей душой лучистой мир преображая…
Кинан (Низаму тихо): Уведем его. В молитве он колени преклонит. Аллах ему простит. Он Шейхом был великим…
Низам (хмуро): Станет снова! Ведь девушка в окне — лишь искушение и заблуждение.
Кинан (согласно кивает): Скорее, наваждение.
Низам: Вернется Мастер к ученикам своим. Мое попомни слово.
Эмир: Я помогу поднять его.
Вместе берут Мастера под руки и поднимают, но он яростно вырывается и опять садится на землю.
Санан: Оставьте. Мое место ныне здесь. Одну ли ночь мне суждено прожить, иль годы, или час.
Низам: Но Мастер, что подумают о вас?
Санан: Мне это вовсе безразлично. Я не прошу позор делить со мной. А мне теперь уж все едино: проклятие иль плаха. В мечеть мне путь заказан. Не хочу я ничего. Останусь здесь и буду ждать ее. Она теперь мой храм, спасение и рай. Другого рая не хочу.
Кинан: (в ужасе) Учитель, богохульство то! Аллаха постыдитесь! Лицо омойте, помолитесь!
Санан: Я сердце кровью уж омыл. Разорвано на части и истерзано оно. Так значит мне судьбою суждено те муки претерпеть и умереть. Ступайте. Доживу ли до утра, не знаю. А вам со мною погибать не след. Вам жизнь открыта — мне уж нет. Я все предал, отрёкся от всего. Мне радость лишь одна, отрада сердца моего, то Солнце, что сегодня видел в храме. Другого солнца нет. Считайте же, друзья, что я ослеп.
Низам: Отрекся от всего? От нас, друзей своих и братьев? И от веры? Помилуйте Учитель, что за дело! Одумайтесь, молю и заклинаю вас Мухаммедом пророком!