— Вы смогли бы пересмотреть трагедию?
— Да, сир.
— И вытравить у классиков сцены и слова с двойным смыслом, в которых зритель способен увидеть намек на империю и своего императора?
— Смог бы, сир.
— Если бы вам предложили пьесу о Карле VI, как бы вы поступили?
— Плохо, сир. Очень плохо.
— Объяснитесь.
— В этом случае и изменять ничего не надо, ибо сюжет сам по себе вреден.
— Продолжайте.
— Нельзя показывать на сцене сумасшедшего короля.
— Брависсимо! И вы смогли бы добавить что-нибудь из античной литературы в современную пьесу?
— Думаю, что смог бы, сир. Я знаком с произведениями греческих и римских авторов.
— Фен, когда вернемся в Париж, представьте вашего писаря барону де Поммерою. Ему позарез нужны помощники. И не стройте кислой физиономии! Вы найдете другого секретаря, способного переписывать ваши заметки.
Чтобы продемонстрировать кому-нибудь свое удовлетворение, император имел привычку больно драть отличившегося за ухо, либо ласково награждал увесистой затрещиной. Себастьян, к своей радости, удостоился императорской оплеухи, которая стоила дороже ордена.
— Дюрталь, разведать мост!
Драгун спешился и стал медленно продвигаться по длинному узкому мостику, перекинутому через глубокий овраг. Он, согласно инструкции, держал уздечку между большим и указательным пальцами, чтобы в случае падения конь не потянул его за собой. Остальные наблюдали за ним.
Д’Эрбини вместе с тридцатью конниками направился к югу от Москвы на поиски деревень. Шутка инспектора Пуассонара задела капитана за живое, и он дал себе слово пригнать стадо. Они вышли из Москвы до рассвета, под дождем, набив сапоги соломой, так как по ночам уже начались заморозки. Они были в пути уже четыре часа, дождь прекратился, но резкий порывистый ветер раздувал промокшие плащи и султаны на киверах драгун.
На другой стороне оврага показались законопаченные мхом бревенчатые избы, над соломенными крышами которых низко стелился дым. Крестьяне разводили огонь, они не убежали; выходит, у них были продукты, фураж и, возможно, скот.
— Дюрталь!
Когда драгун прошел половину пути, мостик не выдержал: всадник, его лошадь и доски настила полетели вниз, на каменистое дно оврага. Д’Эрбини молча отвел взгляд. Дюрталь не подавал признаков жизни. Оставалось лишь одно: обогнуть овраг, который тянулся почти до горизонта, и вернуться к избам со стороны леса, если тот не окажется слишком густым. Вытянувшись в колонну по одному, драгуны двигались против ветра. Когда они обнаружили еще один мостик, то рисковать не стали, сомневаясь в его прочности, и к полудню нашли подходящий переход. В тот момент, когда люди д’Эрбини взбирались наверх по противоположному склону оврага, раздались крики «ура», и драгуны увидели небольшой отряд казаков в меховых папахах, которые с пиками наперевес галопом неслись на них. Капитану показалось, будто он вновь оказался в Египте: там арабские конники, беспокоившие противника, действовали точно так же. Они внезапно появлялись, атаковали и отходили, рассыпаясь в разные стороны, затем появлялись вновь с другой стороны.
— Спешиться! К бою!
Драгуны знали, что нужно делать. Укрывшись за лошадьми, они взяли атакующих на мушку. Казаки стремительно приближались. Когда до них оставалось не более десяти метров, капитан скомандовал «Огонь!». Как только растаял дым, драгуны увидели результат своего залпа: на земле лежали три человека и две лошади. Третья щипала сухую траву на склоне оврага. Остальные казаки дружно развернулись и скрылись в лесу. Драгуны перезарядили ружья.
— Раненые есть?
— Нет, господин капитан.
— Нам повезло.
— Кроме Дюрталя.
— Да, Бонэ, кроме Дюрталя!
У д’Эрбини было намерение остановиться на ночь в той самой деревушке, но теперь у него пропало всякое желание входить в опасный лес и разбивать там лагерь. Он с сожалением приказал отходить, и драгуны, подгоняя изнуренных лошадей, двинулись назад ни с чем. Капитана утешало лишь то, что удалось захватить крепкую лошадь и пару крепких меховых сапог из медвежьей кожи. Они были для него малы, и он решил отдать их Анисье, стриженой монашке, которую он опекал, как дочь, и называл по имени.
В Рождественский монастырь отряд вернулся под проливным дождем еще до наступления ночи. Вода ручьями текла с крыш и навесов, лишенных водостоков, и д’Эрбини пришлось бегом проскочить через этот водопад, чтобы, наконец, оказаться в укрытии. В помещении он снял мокрый плащ и пропитанную водой огромную шапку. Посреди комнаты со сводчатым потолком, которая служила раньше приемной, перед кучей небольших мешочков сидели недовольные драгуны.