— Всё вот здесь, под прилавком, — задрав руки, и отступая на шаг к полкам с товарами, произнёс лавочник.
— Это хорошо, что ты ведёшь себя тихо, — короткий взмах, свист, и клинок со стуком вошёл в полку у самого уха вздрогнувшего купчишки. — Если задумал глупость, мне не нужно стрелять, я и с ножичком управлюсь.
— Я ничего не задумал. Деньги под прилавком, — затряс он головой.
— Это хорошо, что не задумал, — извлекая очередной метательный нож, произнёс я. — но меня эта твоя мелочь не интересует.
— Я вижу ты не местный. Людям-то представился? — начиная приходить в себя, купчишка попытался урезонить меня.
— Думаешь, я кому-то что-то должен?
— Но…
— Я не из разбойного люда, Пахом. Я из Воронежа, куда ты отправил Лебедева, ну или, если хочешь Кобзаря, убить меня.
— Я…
— Его и Мышату я порешил на месте. Груздю повезло меньше и он все мне рассказал. Уверен, что хочешь именно такого разговора?
— Я не знаю…
— Кто заплатил за мою смерть? Не говори, что ты не причастен, если хочешь жить. Да и умереть можно по-разному.
— Помоги!..
Ну должен был он попытаться. Не мог не попробовать. Крик на высокой ноте, оборвался хрипом. Трудно кричать когда тебе в трахею прилетает ребро ладони. Довершил дело я ударом по темени, после чего утащил пленника в подсобку, ну или складскую комнату. Тут разговор должен был состояться более обстоятельный, и так как клиент чего-то не понимал, более жёсткий.
Да, мне противно истязать пленных, но умирать я так же не спешу. К тому же, под ударом не только я, но и мои близкие. Поэтому мне нужен не Пахом, а его наниматель. И вообще, то, что этот урод лично никого не убивал не значит, что на его руках нет крови. Есть, и причём по самые локти. Так что, я не стеснялся и не сдерживался. Вернее, пересиливал себя, и всё время старался держать перед взором глаза сестры, когда она пришла в себя, после исчезновения узора «Повиновения». За этот взгляд я и сотню уродов замучаю без малейших угрызений совести…
Увы. Либо этот урод оказался слишком крепким орешком, либо он и впрямь не знал кто к нему пришёл под покровом ночи, и с маской на лице. Сказал, что дело срочное, и заплатил настолько щедро, что удалённость в пять сотен вёрст не вызвала никаких дополнительных вопросов. Тупик. Ни одной зацепки. Нет, Шерлок, мать его, Холмс, может и нашёл бы их с десяток, но я их не видел…
Обратно я уже так не погонял, и в Воронеж вернулся на исходе третьего дня. Поблагодарил Бересту за охрану Груздя, и походя вогнал тому нож в сердце. Я не святой прощать тех, кто пытался меня убить, по какой бы то ни было причине. Опять же, он из лихих, а значит и кровь на руках имеет, и дальше этим будет пробавляться. Доплатил Бересте два рубля, чтобы прибрали тело, и дело с концом…
— Рассказывай, — отставляя кружку со сбитнем, потребовал князь.
В последнее время новости не радовали, а потому при виде такого выражения лица у дьяка, и любимый напиток в горло не лез.
— Простите, ваша светлость, — завёл привычную шарманку Никита.
— Ну, не тяни. Я уже понял, что вести дурные. Теперь хочу их услышать.
— Человечек из Воронежа сообщил, что на Ярцева напали одарённый и два простеца. Двоих он убил на месте, один простец сбежал.
— Напомни мне, этот Ярцев недоросль, не прошедший инициацию, и к тому же поскрёбыш.
— Так и есть, ваша светлость.
— И он прибрал одарённого. М-да-а. А этот малец не так уж и прост.
Князь посидел с минуту в задумчивости, и наконец кивнул своим мыслям.
— На меня через того душегуба выйти сумеют? — спросил он дьяка.
— Нет. Человечек во Владимире обрубил концы, что вели к нему. А не доберутся до него, и ваше имя не всплывёт.
— Это хорошо. Вот что, как и Машку, оставь этого щенка пока в покое. Пусть ходит сторожится. Мне оно так даже приятней. Не знаю с чего я закусил удила. Не иначе как Петрушка выбесил, со своим своеволием. Да и Машкой закусить не вышло. Торопиться мне некуда, обожду, глядишь и удобный случай сам собой представится. Просто человечек в Воронеже время от времени пусть поглядывает за щенком.
— Сделаю, ваша светлость.
— Что-то ещё?
— Под Курском в своём имении при задержании был убит помещик Седов, промышлявший людоловством. Его имение отошло казне. Сестра Ярцева и пропавшая вместе с ней боярышня Столбова, вернулись в гимназию. По слухам, тот самый Седов их и похитил.