Все выглядело очень мило, ванильно-кофейно-клубнично-розово, словом, так, что я даже в детстве испытывала к такому антуражу стойкое отвращение. В зале сидело несколько пар мужчин и женщин, вернее реципиентов и их доноров, приведенных сюда хозяевами, чтобы побаловать необычными десертами и прочими вкусностями. Глаза доноров светились вымученным счастьем, они казались изможденными и даже бледнее чем древние, хотя последние никогда не страдали наличием хоть какого-нибудь румянца на коже. Донорам, по всей вероятности, пришлось очень потрудиться накануне, чтобы благодарные реципиенты уже с утра заняли столики в кондитерской и кормили с рук, своих рабов по контракту, запихивая им ассорти из пирожным прямо в рот, не давая даже продохнуть и тем приходилось как курицам проглатывать крупные куски не прожевывая, при этом выражая бесконечное удовольствие.
На мгновение, посмотрев в большое зеркало, мне показалось, что рядом со мной сидит Волад Цепеш и протягивает мне рукой в перчатке большой кусок шоколадного торта и размазывает его по моим губам, пытаясь пропихнуть хоть кусочек сквозь сжатые зубы, а затем жадно приникает к моим губам, чтобы слизать с них остатки крема.
Я поежилась, будто от холода и Тодор Янеш быстро сняв с себя плащ, накинул на мои плечи.
- Вы голодны, могу я вам предложить настоящую молочную кашу?
- Вот как? А я думала, что здесь только и знают, что кормить доноров с рук всякой приторной дрянью.
- Здесь есть все по желанию клиентов. Я Вас угощу, той кашей, что когда-то в младенчестве, я ел из рук моей матери.
Он хочет сгладить мое негативное отношение, сравнив кормежку донора с чем-то личным, дорогим, у всех же в конце концов были родители , даже у древних, когда-то…..и опять в зеркале возник образ , но другой - Нила Эллингтона где-то в возрасте лет пяти-шести, в льняной серой рубашке и в штанах на перекрестных лямках цвета индиго, сидящего за столом и жующего овсянку, и улыбающегося мне, как своей матери.
Что-то заныло в груди, мне так сильно захотелось дотронутся до Нила и погладить его непослушные пряди, но смогла лишь дрожащими пальцами разгладить уже смятую салфетку и произнести:
- Можно, овсянку? И чашку кофе? И еще маленькое пирожное. И надеюсь, я поем сама? Без Вашей помощи?
Тодор Янеш не колеблясь заказал все, что я попросила. Посмотрев украдкой на счет, который он заплатил, я лишь приподняла брови. Счет был просто астрономическим, зная реальное положение дел в клане, я понимала, что для Янеша это была существенная сумма.
- В Поморице, как и здесь люди готовят сами. Для них такие заведения дороги. Но мне нравится смотреть на Вас. То, как вы едите и наслаждаетесь вкусом пищи приносит мне эстетическое удовольствие. Обещаю изредка баловать и водить в кондитерские.
Я отложила недоеденное пирожное на блюдечко.
- Я не планирую долго оставаться в Поморице. Это невозможно.
- Ничего невозможного нет. С каждым наступившим днем я все ближе к цели сделать Вас…,- Тодор Янеш замолчал и начал всматриваться в окна соседнего дома.
- Тысяча извинений. Но мне необходимо пройти в мэрию, в здание, что находится напротив. Вы должны пойти со мной, так как не могу потенциально-ничейного донора оставить без охраны…
Глава 9
Мэрия, представляла собой не совсем гражданское здание, а эдакое полувоенное сооружение с собственной наблюдательной вышкой, чем-то отдаленно напоминающее крепость боевиков в карантинной зоне, где заправлял Игнар. Только условия и правила игры были иными. Все сотрудники: и древние, и люди были мужского пола, одетые в военную форму эпохи австрийского величия цвета «гехтграу». Мундиры с потайными пуговицами со стоячими воротниками и жесткими фуражками делали их фигуры одинаково сутулыми, походящими одну на другую. Друг друга же они отличали по знакам в петлицах, причем у всех древних, знаки располагались на малиновых планках и были вышиты золотой нитью, а у людей - на синих планках с голубой нитью.
По тому как уверенно шел Тодор было понятно, что бывал он здесь уже не раз. Каждый встречный вытягивался по стойке смирно и отдавал ему честь. Не спрашивая, ни о чем никого он почти втолкнул меня в здание, на первом этаже которого располагалось почтовое отделение и именно там находилась основная концентрация людей. Подозвав одного из сотрудников почты - самого старого с седыми бакенбардами, Тодор указывая на меня, распорядился развлекать и присматривать, а сам же очень быстро взлетел на второй этаж.