Запах навоза, смешанный с запахом сена, проник в нос, и я поняла, что меня завели в какое-то помещение, где содержался домашний скот, беспокойно блеющий и мычащий.
Там меня перехватили чьи-то теплые наверняка человеческие руки.
- Беглянка, - отрывисто сказал древний, - поселить, одежду чистую, гребень не выдавать, скудно кормить, не лечить, работать заставлять каждый день, клеймо поставить в районе ключицы рядом со шрамами от укусов.
С клеймом эти же живые руки медлить не стали. Через пару минут меня обожгло, и я не могла выдохнуть, не то, чтобы исторгнуть какой-нибудь звук. Все остальные мои раны отошли на второй план. Затем отвели к небольшой куче сена накрытой тряпкой, сказали, что можно здесь поспать до утра, в ладони сунули, кружку с густым кислым молоком и кусок черного хлеба. Есть не хотелось, но нужно было как-то восстанавливать силы.
Утром, которое пришло слишком быстро, меня разбудили, и я все еще сжимала кружку в руках. Мне долили ее снова до краев молоком и дали кусок сыра.
- Ешь. До вечера ничего не получишь. Начинается твой рабочий день.
- Я ничего не вижу. Помогите мне открыть глаза.
- У тебя запеклась кровь на лице, поэтому ничего не видишь. Умывайся здесь в свином корыте, в нашу баню мы тебя пустить не можем, не велено. Держись подальше от нас, Меченная.
На улице ночью было холодно, и вода утром даже содержала мелкие льдинки, облегчавшие мне задачу по снятию отеков на лице. Запекшуюся кровь правда полностью не смыла. Но все же я смогла приоткрыть один глаз и посмотреть на новый окружающий мир и несказанно удивится. Со скотного двора я увидела готический замок на зелено-желтом холме совсем не мрачный, а безупречно-белоснежный с золотыми остроконечными арками, гибкими нервюрными сводами, с причудливыми розовыми башенками наверху контрофорсов. То был замок истинной принцессы, которой мечтает стать почти каждая человеческая девочка в детстве. Похоже Элана и была когда-то такой мечтательницей и в бесконечности своей теперешней жизни смогла воплотить мечту в реальность. Наверно не без участия Волада Цепеша, все-таки богатство здесь слепило глаз. Вокруг замка, то тут то там без жизненной логики, вразброс, разыгрывались, именно разыгрывались пасторальные гравюрные сюжеты: вот несколько охотников с мушкетами и собачьей сворой направлялись к лесу пострелять тетеревов, вот с десяток женщин на речушке предусмотрительно протекающей перед стенами замка, стирали с деревянных мостков льняное белье, вот мальчик-пастушок играющий на жалейке ведет коров пастись на все еще зелёные луга, вот свиноматки валяются в грязи хрюкая от удовольствия, в ожидании материнства. Мир, спокойствие и умиротворение выглядели также странно-неестественно, как грубое клеймо на моем теле.
Мне доверили пасти коз. Наказали следить, чтобы они не обгладывали листву и кору деревьев, для защиты от дождя и холода мне дали дурно пахнущую ослиную шкуру с дырками для рук. Призвали не сопротивляться, так как в моем положении это было неразумно, и для буйных у них были гораздо более неприятные места. Пожав плечами, я взяла, палку вместо посоха и пошла вслед за козочками, благо животные были выученные и добегали до отведенного им для пастбища места, там и оставались целый день.
Чтобы хоть как-то охладить мои раны я собирала прохладную росу с травы, а на сломанный нос, отыскав не много глины сделала накладку, которая, застыв вполне сошла за гипс. Мне надо было подумать и осмотреться я даже была рада что меня оставили в покое. Разумеется, за мной следили и люди от мала до велика и древние, но делали это на расстоянии, опасаясь ко мне подходить, все-таки мой контракт хотя бы защищал меня от общения и дальнейших экзекуций. Больше меня не трогали, но и не помогали поправить здоровье. Со стороны, словно за суетливой мошкой, наблюдали за тем, как я справляюсь с невзгодами сама и участники всех нелогичных пасторальный картинок, ежедневно бегали в замок на доклад. Хлеб, кислое молоко и сыр были единственной едой для меня, единственным напитком - вода, либо из корыта, либо из родника на пастбище. Мое драное платье пришло в негодность, но ничего другого мне не дали. Кое-как постирала его в речке, там же и сама искупалась в ледяной воде, чтобы хоть как-то устранить неприятные запахи. Вместо гребня для спутанных волос использовала руки, заплела косы, обвязав их кожаными шнурочками, надерганными из той самой шкуры. Тело и голова постоянно чесались из-за колкой соломы вместо постели. Лишь однажды мне удалось рассмотреть себя в небольшой лужице, в которой на несколько мгновений преломился яркий солнечный свет. А рассмотрев, громко и хрипло рассмеялась - на меня глядела грязная худая девчонка лет пятнадцати — семнадцати с всклокоченными серыми волосами, с кривым ломанным носом и зелено-фиолетовыми кровоподтеками на лице и теле. Я совсем не походила на себя прежнюю. Гадкий утенок, минуя стадию лебедя, опять стал гадким утенком. Я никогда не была сторонником пластических операций и различный процедур омоложения, но сейчас почему-то захотелось вернуть свое лицо и свою жизнь обратно, настолько жалкой и ничтожной я себе показалась.