На наши земли пришла великая засуха, затем рука об руку появились голод и жажда, которые не только убили больше половины наших подданых, но и сделали наши семьи чрезвычайно слабыми телесно и духовно, да так, что мы не смогли сопротивляться, когда нас продали в рабство. Негасы посадили в клетку, меня сковали цепями и погрузили на огромный каррак «Император Фердинанд». Я был ребенком семи лет, но уже тогда испытал на себе все жестокости взрослой жизни.
Весь трюм набили такими же неудачниками, как я, и мужчинами, и женщинами, и детьми, да так плотно что мы плыли стоя, а спали на плечах друг у друга. Благодаря твоей крови я реально ощутил сейчас кисло-сладкий запах немытых тел, окружавших меня, очень скользкий пол, который мы щедро орошали всеми своими испражнениями, и постоянную нехватку воздуха для дыхания. Нас все плавание продержали в трюме полуголыми, без одеял и матрасов, лишь раз в день передавая еду и питье. Я помню женщин, моих сестер по несчастью, которые, рожали своих детей прямо нам под ноги и, если они не умирали сразу, прикладывали их к тощим грудям и кормили скудным молоком не стесняясь никого, в каком-то обреченном отупении, так как ни один ребенок не выжил до прибытия в Венецию, кроме меня. Из одной тысячи рабов, увезенных с моего континента, включая меня, на аукцион своими ногами пришло всего сто сорок человек.
Я чуть было не попал в гарем Великого визиря османской империи, где бы из меня непременно сделали неплохого услужливого евнуха, но я никак не хотел отрываться от клетки с Негасы, которого изначально готовили в подарок какой-то английской королеве. Работорговец Джон Хокинс заметил, что лишь меня Негасы готов слушать и исполнять мои приказы, и оставил при льве на побегушках. Нас перегрузили на другой корабль - галеон «Фортуна», а так как я не знал местных языков и не мог назвать свое имя, меня записали как Фердинанд, без императора, конечно. Мне выдали мою первую зимнюю одежду, но она не спасала от пронзительных ветров и холодного белого пуха, летящего с небес. Поэтому я всегда оставался на ночь в клетке с Негасы и грелся о его белый бок. Чтобы произвести впечатление на королеву, меня раздели, вручили копье и заставили проехаться верхом на белоснежном льве через весь приемный зал в Тауэре. Королева была очень юной, ее белая кожа и рыжие волосы показались мне необычными и очень красивыми. Она хлопала в ладоши от радости и называла нас с Негасы лучшим подарком на свое первое Рождество в качестве королевы. Негасы поселили в зверинце, меня же взяли во дворец, разодев как богатого вельможу. Я стал носить подушку и книги за королевой куда бы она ни направилась. Сопровождая ее как тень годами, я быстро выучил северный язык и через пару лет освоился в качестве ловкого и незаменимого слуги ее величества, который много знал и мог на многое повлиять. Когда мне исполнилось одиннадцать-двенадцать, ко мне пришел посетитель, тот самый Джон Хокинс и попросил невзначай представить королеве его племянника – некоего Френсиса Дрейка…
Глава 18
Если Джон Хокинс внушал мне почтенный страх своим присутствием, ведь я все еще помнил, что именно он поставил свою подпись под договором купли-продажи черного мальчика Негуса-Фердинанда королевской короне, то Фрэнсис Дрейк поселил во мне просто леденящий ужас, после первого же появления в покоях королевы. Он материализовался из воздуха, прямо у меня на кровати, после Сбора, ближе к Заутренней, и заявил, что хочет переговорить с королевой именно в этот час. Я возражал и сопротивлялся, но странный посетитель приблизил лицо к моим глазам и улыбнулся, да так, что я ясно увидел его зубы - обоюдоострые лезвия, которыми он запросто мог перегрызть мне глотку.
- Мальчик мой, - сказал он мне, - со временем ты поймешь, что возражать мне очень опасно не только для тела, но и для духа…
Я превратился в ходячее полено, неспособное думать и говорить, посетитель словно околдовал меня, и я безропотно стал выполнять его приказы. Я провел его через все посты охраны, мы миновали всех телохранителей, берегших ее величество, без единого досмотра и подозрения. Я очень надеялся, что дамы двора, которые неусыпно находились при королеве, остановят его и призовут охрану. Но надежды оказались тщетны, они все погрузились в глубокий сон, кто на приставной к королевскому ложу кровати, кто прямо на полу. Ее величество не спали, а перелистывали «Утопию» Мора на сон грядущий…Френсис Дрейк щелчком пальцев вернул мне способность говорить.