Герцог ближе наклонился к Бэрронсу и прошептал:
— Занятно, что вас не тронули. Похоже, кто-то пытается убрать половину Совета.
Именно в этот момент двери распахнулись, и по обе стороны проема встали два безупречных лакея. Мэллорин послал Арамине холодную улыбку:
— Схожу посмотрю, что ж там затеял Балфур.
Арамина и Лео остались наедине. В последний раз при подобных обстоятельствах он прижал ее к консоли воздушного судна и принялся жарко ласкать. Сейчас этот эпизод казался таким далеким. Ныне Арамина не могла даже изобразить улыбку.
— Ты в порядке?
Как же хотелось ему довериться! В груди снова стало больно. «Кошка, они убили мою кошку… Его человек был в моем доме, в моей комнате…» Впрочем, Бэрронс не поймет, да и слишком много лишних ушей вокруг.
Ее колебания говорили сами за себя. И все же Арамина сумела выдавить слабую улыбку.
— Я выживу. Как и всегда.
«Уж в чем-чем, а в этом я очень хороша».
— Тебе пришлось нелегко, — тихо заметил Бэрронс. — По глазам видно.
— Просто устала. Не спалось утром.
— Мина? — Не поверил.
Внезапно желание выговориться стало невыносимым.
— Они убили мою кошку. Оставили ее посреди моей кровати.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Лео, но внимательный глаза словно заглянули Мине в душу. Мир вокруг поблек. Бэрронс будто хотел ее коснуться, но не осмелился двинуться.
— Мне жаль. — Быстрый взгляд в зал. — Они пытаются тебя запугать, Мина. Это предупреждение.
— Знаю. — Дышать почему-то стало легче. — Зря я разболталась.
— Возможно, в том и беда. Мы, советники, вечно говорим друг другу слишком мало. Вместе…
Чей-то кашель оборвал речь Лео. Здесь не место для подобных разговоров. Бэрронс кивнул Мине и вошел в зал. И все же она поняла, что он хотел сказать. «Вместе мы смогли бы выступить против них». Мысль настолько поразила Мину — она и не рассматривала такой вариант, — что герцогиня даже невольно замедлила шаг, следуя за Бэрронсом. Чтобы Совет герцогов сверг принца-консорта?
Да они же постоянно грызутся меж собой. Нелепо и предполагать, будто герцоги могут слить воедино свою власть, чтобы удалить эту раковую опухоль на теле государства. Или что у них в принципе возникнет подобное желание.
«Надо использовать любой шанс». И если это будет означать скорейшее свержение тирана и освобождение королевы…
Опасная затея. Все годы трудов могут пойти прахом, стоит кому-то распустить язык из желания выслужиться.
«Жди, — велела себе Мина. — И наблюдай».
***
Собравшихся призвали к порядку. Заседание возглавил Мориоч. От его ухмылки Лео замер. Похожий на ходячий труп ублюдок всегда презирал Бэрронса — и как-то такая радость не предвещала ничего хорошего. Бойся улыбки голубокровного, уж слишком много в ней зубов, говаривали старики на улицах.
Внезапно двери распахнулись, с грохотом ударившись о стены. Все разом повернулись на звук, и зал наполнили потрясенные вздохи. Пара гвардейцев у входа было дернулась за своими клинками, но остановилась по приказу принца-консорта.
— Это гость, — возвестил тиран.
Мужчина вошел и сбросил с головы капюшон.
— Что это, черт возьми? — прорычал герцог Кейн (а то был именно он), размахивая тисненым золотом письмом.
Впрочем, отнюдь не оно так потрясло собравшихся. Старый герцог с ног до головы был облачен в белое. Зачесанные назад напомаженные серебристые волосы, светлые брови, ни кровинки на лице, ни капли цвета на коже… Даже радужки глаз из лазурных стали молочно-белыми, точно куски кальция.
Увядание, во всей его красе. Финал, конечная стадия вируса жажды, знак, что человек бесповоротно превращается в вампира.
У Лео свело живот.
Сотню лет назад куча вампиров вырезала половину города, перебив тысячи людей. Такова была цена неуязвимости, погружение в безумную жажду крови.
Согласно закону, любого, кто приблизился к Увяданию и чей уровень вируса достиг семидесяти процентов, следовало обезглавить.
— Проклятье, — ахнул Мориоч и отшатнулся. — Стража! Стража!
— Я бы на вашем месте не утруждался. — Кейн бросил на гвардейцев исполненный презрения взгляд и прошел к столу, где, приподняв бровь, оглядел собравшихся. — Все-таки мой уровень вируса девяносто процентов. Я сильнее и быстрее любого в этой комнате. Никто меня не остановит, если решу разодрать вам глотки.