Он не хотел снова потерять ту, которую любил больше жизни.
Гроза усиливалась. Яркие вспышки молнии прорезали небо, раскаты грома сотрясали окна замка, а в ветвях деревьев завывал порывистый мартовский ветер. Кэтрин сидела напротив Люсьена за небольшим круглым столом в его апартаментах. Она была с распущенными волосами. Маркиз допивал вино из хрустального бокала.
Майкл, которого Кэтрин еще не видела, гостил в Карлайл-Холле, развлекаясь с детьми Синклеров, младенец уснул несколько часов назад, так что Кэтрин с Люсьеном ужинали вдвоем. Кэтрин рассказала мужу о том, как провела год в Сент-Ивзе, а он ей — о своих тщетных поисках ее.
Кэтрин едва не заплакала при мысли о тех мучениях, которые причинила ему. Она не могла представить, что он будет так страдать из-за нее.
Затем они заговорили о Дунстане и о покушении на него. Люсьен деликатно объяснил Кэтрин, что власти, возможно, снова объявятся здесь и будут задавать ей вопросы, но, что бы ни случилось, он защитит ее, и на этот раз Кэтрин не сомневалась в этом.
Они поговорили также о тете Уинни, которая за этот ужасный год прислала единственное письмо Люсьену, сообщив о том, как она счастлива.
— Моя тетя вышла замуж за Ната Уитли и живет в его доме в Лондоне. Мне кажется, она лучше всех понимала, почему ты уехала, и не сомневалась, что ты вернешься.
Кэтрин смахнула слезинку с лица.
— Я причинила неприятности стольким людям, хотя не хотела этого, Люсьен. Я думала, что с моим отъездом всем будет хорошо.
Люсьен поднес руку жены к своим губам.
— Теперь все горести позади. У нас двое замечательных детей и впереди — прекрасное будущее. Это самое главное.
Кэтрин улыбнулась сквозь слезы. Люсьен был прав. Она чувствовала себя счастливой и надеялась, что их будущее начнется с широкой постели мужа.
Белая салфетка мелькнула в его смуглой руке, когда он бросил ее на стол рядом с тарелкой, а затем встал и помог ей подняться.
— Полагаю, ты очень устала, — произнес маркиз, хотя по глазам было видно, что хотел сказать он совсем другое. Кэтрин пристально посмотрела на мужа. Он был одет в безупречно сшитый бархатный, отороченный серебром сюртук, подобранные в тон ему жилет и штаны. Великолепные кружева прикрывали кисти рук.
— Возможно, я должна быть усталой, милорд, после такого насыщенного событиями дня, но на самом деле… это не так, — лукаво проговорила она.
Люсьен слегка изменился в лице.
— Я понимаю, за год нашей разлуки, должно быть, многое изменилось. Ты родила ребенка. Я мало понимаю в таких вещах, но…
— Ты хочешь меня, Люсьен? — напрямую спросила Кэтрин, пытаясь по глазам мужа прочесть ответ. Может быть, она ошибалась. Теперь она стала матерью, и ее фигура несколько изменилась. Может быть, теперь Люсьен не испытывал к ней прежних чувств.
За окном сверкнула молния, осветив его лицо.
— Хочу ли я тебя? Да я мечтал о тебе все время, с тех пор как ты покинула замок, и сегодня — самый счастливый день в моей жизни. С того момента как ты вошла в эту дверь, мне безумно хотелось поцеловать тебя. Я еле сдержался, чтобы не сорвать с тебя одежду и не повалить на пол. Мне безумно хочется войти в тебя.
Кэтрин ощутила горячий прилив внизу живота. Дрожащей рукой она коснулась щеки мужа.
— Ты хочешь поцеловать меня, Люсьен?
Его взгляд был красноречивее слов. Он приподнял ее лицо за подбородок и приник к ее губам, отчего их обоих, подобно вспышке молнии, пронизало обоюдное желание. Люсьен осыпал поцелуями ее лицо, шею, плечи, потом снова впился в губы.
Кэтрин охватила безудержная страсть. Ей хотелось обнять его обнаженное тело, как часто бывало в ее снах. Просунув дрожащие руки под бархатный сюртук, она заставила Люсьена снять его. Затем начала расстегивать серебряные пуговицы жилета и помогла избавиться от него. Она стянула с него белоснежный широкий галстук и, отбросив его в сторону, прикоснулась к мускулистой груди под рубашкой.
Люсьен, продолжая исступленно целовать Кэтрин, расстегнул ей платье. Дрожа от нетерпения, он оторвал две последние петельки и, стянув платье и сорочку с плеч, обнажил ее груди. Он на секунду замер, а потом поднял голову и посмотрел на нее, сверкая глазами в пробивавшемся сквозь окна бледном свете вышедшей из-за туч луны.
Кэтрин едва дышала.
— Ты еще красивее, чем прежде, — тихо произнес Люсьен и нежно провел ладонью по ее груди.
Кэтрин застонала, когда он поцеловал сначала одну грудь, потом другую. Ее охватил жар, она выгнулась навстречу ему, откинув голову назад. Люсьен втянул в рот сосок, и, казалось, самый центр ее естества опалило огнем.
— О Боже, Люсьен…
Когда он снова поцеловал ее, Кэтрин развязала ленту, стягивавшую его волосы, и они рассыпались по плечам.
Люсьен расстегнул застежки ее кринолина, освободил Кэтрин от платья и сорочки, затем, быстро опустившись на колени, снял с Кэтрин туфли и, подхватив ее на руки, понес в спальню. Она склонила голову ему на плечо.
Кэтрин оказалась на краю кровати в одних белых шелковых чулках с розовыми подвязками. Люсьен слегка раздвинул ее ноги и встал на колени между ними.
— Откройся для меня, Кэтрин, — тихо попросил он, поглаживая ее шелковистую промежность. — Позволь мне любить тебя так, как бы мне этого хотелось.
— Люсьен… пожалуйста… неужели ты хочешь… Люсьен осторожно уложил ее спиной на кровать и закинул ее ноги себе на плечи. Кэтрин вся затрепетала, ощутив прикосновения его языка к самым чувствительным точкам на женском теле. Ее пальцы вцепились в его волосы, и она, уже не владея собой, выкрикивала его имя, подаваясь всем телом вперед. Люсьен своими умелыми ласками возносил ее к вершинам блаженства, и она с громким криком достигла оргазма.
Люсьен накрыл ее рот жадным поцелуем и глубоко вошел в нее. Он до конца заполнил ее уютное горячее гнездышко, и это ощущение было настолько волнующим и острым, что на глаза Кэтрин навернулись слезы. Мощными толчками Люсьен глубоко проникал в нее, и горячие волны наслаждения с новой силой накатывали на Кэтрин. Она закусила нижнюю губу и еще сильнее прижала Люсьена к себе, снова чувствуя приближение оргазма.
О Люсьен! Как же она соскучилась по нему, как любила его и как страдала вдали от него.
Кульминация разразилась, как летняя гроза, омыв ее внутри теплым дождем. Кэтрин вцепилась в его плечи. Его тело напряглось, выгнулось вперед, затем расслабилось, и он опустил голову, коснувшись лбом ее лба.
Она ощутила его улыбку, согревшую ее, словно луч солнца.
— Я люблю тебя, Кэтрин. Никогда не покидай меня больше.
Кэтрин медленно покачала головой:
— Обещаю, что никогда не сделаю этого, любовь моя.
Граф Дунстан сидел в гостиной своего старого поместья, читая статью в газете «Лондонская хроника». Это была маленькая заметка, которую он бегло пробежал глазами и в которой говорилось о возвращении жены известного лорда после почти годового отсутствия. Как заявил маркиз Личфилд, причиной отъезда жены явилось его продолжительное пребывание на континенте. Однако нельзя не считаться с тем фактом, что эта женщина находилась под подозрением и ее могли обвинить в попытке покушения на жизнь своего дяди.
Дуглас от злости заскрежетал зубами, и кровь закипела в его жилах. Могли обвинить? Конечно же, эта девчонка виновата! Она ненавидела его. Она наверняка поделилась своими планами с мужем, рассчитывая на его поддержку.
Дуглас саркастически усмехнулся. Что ж, девчонке не удалось убить его, однако она основательно испортила ему жизнь. Из-за неповиновения и коварства Кэтрин теперь он жил почти в одиночестве в одряхлевшем поместье в Бедфордшире. Его планы сделать блестящую политическую карьеру с треском провалились, так же как и надежды выдать свою дочь замуж за влиятельного человека.
Дуглас смял газету и бросил ее в огонь. Будь проклята эта Кэтрин!
Поднявшись, он вышел в холл. Как и везде в этом в мрачном старом доме, здесь было холодно.