– Нам придется похоронить ее, Вилли, – сказала я.
Вилли зашагал прочь с собакой на руках.
Мы снова сели на лошадей и направились к конюшням, нашли старшего конюха Картера и рассказали ему о случившемся.
– Вы запомнили этих мальчишек? – спросил Картер.
– Мы их не знаем. Они разбежались при нашем появлении.
– Для него весь мир сводился к этой собаке.
– Именно поэтому они ее и убили, – сказала я. – Как бы я хотела, чтобы их нашли и наказали.
– Если бы это был кто-нибудь из моих парней с конюшни, я бы ему показал. Но надеюсь, что никто из моих ребят не способен на такое.
– С Вилли сейчас нужно обходиться помягче.
– Моя жена проследит за этим. Нужно будет избавиться от этой собаки. Боюсь, что он не захочет с ней расстаться. Он ведь не понимает таких вещей.
Глубоко потрясенные, мы печально побрели к дому. Даже Джулия за целый день ни разу не упомянула о своем выходе в свет.
Я хорошо знала Вилли, чтобы понять, что он не захочет отдать собаку, расстаться с ней, даже мертвой.
Но скоро у него отберут ее насильно. Надо было что-то придумать. Я раздобыла небольшую коробку из жесткого картона и кусок бечевки и отправилась на поиски Вилли. Я не думала, что найду его около озера, но он был там. Он сидел под деревом, под которым погибла его собака, и держал ее на руках.
– Вилли, мы должны похоронить ее, – обратилась я к нему. – Так ей будет плохо.
– Они отнимут ее у меня.
– Да, – сказала я. – Поэтому давай устроим ей настоящие похороны, и тогда они не сделают этого. – Я показала ему коробку. – Она хочет отдохнуть, – продолжала я, – она устала. – Нужно дать ей упокоиться с миром.
К моему удивлению он положил собаку в коробку.
– Мы похороним ее, и я сделаю маленький крест. Вот палочки, видишь? Если я перекрещу их и свяжу бечевкой, то получится крест. Это значит, что мы похороним ее по-христиански.
Он наблюдал за мной, и я была готова к тому, что он в любой момент может выхватить у меня коробку.
– Каждый должен когда-нибудь умереть, – мягко сказала я ему, – и к отошедшим в мир иной нужно относиться с уважением. Их с почестями кладут в могилу, потому что они хотят покоя.
Он молча и с некоторым удивлением слушал меня.
– Я знаю, что мы сделаем. Здесь есть мавзолей, – сказала я.
Он непонимающе смотрел на меня.
– Это дом для умерших. Ты знаешь его. Он находится недалеко отсюда. Это место, куда отправляются все Сэланжеры, когда умирают. Это красивое место. Ты, наверное, видел там ангелов. Они охраняют его. Мы отнесем ее туда и похороним там, хорошо?
Он продолжал удивленно смотреть на меня, и я обняла его и притянула к себе. Он дрожал.
– Так будет лучше всего, – сказала я. – Ей будет покойно, и ты сможешь ее навещать. Ты будешь знать, что она здесь, под землей. Ты сможешь сидеть у ее могилы и говорить с ней к, как-будто она рядом с тобой, с единственной разницей, что ты не увидишь ее.
Он продолжал внимательно изучать меня. Это казалось хорошим планом. Собаку нужно было похоронить, но я не хотела, чтобы ее отобрали у него силой. Мы могли выкопать ямку под стеной мавзолея, это должно было придать похоронам более достойный вид.
Он крепко сжимал в руках коробку.
Я встала и сказала:
– Пойдем, Вилли. Сделаем это сейчас. Потом ты сможешь остаться там и поговорить с ней, и ты будешь знать, что она отдыхает. Ей будет лучше в этой коробке. Сейчас ей хочется быть там.
Я зашагала прочь, почти не надеясь, что он последует за мной, но он пошел. И я повела его к фамильному склепу Сэланжеров.
Это место всегда завораживало меня с тех пор, как я увидела его впервые и бабушка объяснила мне его назначение.
– Когда кто-нибудь из семьи умирает, его или ее переносят в это место. В этих гробах лежат кости давно умерших Сэланжеров. Они были вместе при жизни и остались неразлучными в смерти. Великие семьи часто строят фамильные склепы.
Я приходила, чтобы посмотреть на него, всякий раз пытаясь уговорить Джулию или Касси составить мне компанию. Я находила очаровательными ангелов с огненными мечами, походивших на таких же ангелов в садах Эдема на картинке в моей Библии. Они охраняли мавзолей от вторжения непрошенных гостей.
Вход украшали железные резные ворота, на стенах мавзолея также были вырезаны различные фигуры. Несколько раз, будучи ребенком, я видела это место во сне... будто я заперта там и не могу выбраться, потом открываются гробы и из них встают давно умершие Сэланжеры и смотрят на меня.
– Мы выкопаем могилку здесь, Вилли, под стеной мавзолея, и твоя маленькая собачка будет лежать совсем рядом с Сэланжерами. Ей будет хорошо здесь, потому что у нее будет настоящая могила. Мы поставим на ней крест, и тогда ты сможешь легко найти ее. Можно положить на нее цветы, и тогда все будут знать, как сильно мы ее любим.
Вилли медленно кивал головой.
Я захватила с собой небольшой совок. Вручив его Вилли, я сказала:
– Копай ты, Вилли. Она бы захотела, чтобы ты сделал это сам. Ведь ты любил ее больше всех.
Вот как мы похоронили собаку Вилли.
Я знала, что он часто ходит к ней на могилу. Он садился и подолгу разговаривал с ней.
Собаки на конюшнях часто приносили щенков, и я попросила Джулию взять одного, чтобы подарить его Вилли. Она с радостью согласилась.
Я знала, что мы найдем его сидящим рядом с мавзолеем.
– Привет, Вилли, – сказала я. – Вот маленькая собачка. Она пришла, чтобы жить с тобой... если ты, конечно, захочешь.
Вилли смотрел на собаку без особых эмоций. Касси погладила щенка и сказала:
– Ведь ты хочешь к Вилли, правда?
Она приблизила к нему лицо и неожиданно чихнула. Потом снова.
– «Загадай желание и поцелуй», – пропела Джулия.
– В таком случае я уже поцеловала, – сказала Касси и снова чихнула. – Ты прямо как перец, щеночек, – сказала она. – Вон как я от тебя расчихалась. Придется назвать тебя Перцем.
– Вполне подходящее имя для собаки, – подтвердила Джулия.
Я взяла щенка и протянула его Вилли.
– Ну, Перец, надеюсь, что вы с Вилли понравитесь друг другу, – сказала я.
Вилли осторожно взял щенка. Тот тявкнул и лизнул Руку мальчика. Я увидела, как лицо Вилли озарилось радостью, и поняла, что мы поступили правильно.
– Теперь он твой, Вилли, – проговорила я. – Ему нужен дом. Ты возьмешь его к себе?
С этого момента он перестал печалиться о покинувшем его друге.
Приехал сэр Фрэнсис. Его приезд всегда обставлялся с помпой. Большой экипаж помещали туда же, где стояли кабриолет и догкарт, которые на его фоне, казалось, уменьшались в размерах. Кобб брал бразды правления конюшнями в свои руки. Я думаю, он производил такое же впечатление на конюхов, как и сэр Фрэнсис на домашних. Кобб, приезжавший из Лондона, считал наших конюхов деревенщиной и держался с очень важным видом. Прием пищи превращался в целую церемонию. Леди Сэланжер уделяла еще больше внимания своим туалетам; еще больше, чем всегда, изображала из себя инвалида и с томным видом, облаченная в кружева и ленты, возлежала на диване. Сэр Фрэнсис садился рядом и называл жену «моя дорогая», гладил ее руку и терпеливо выслушивал ее жалобы. Кларксон становился еще более величественным, а миссис Диллон лютовала на кухне, то отдавая приказания, то отменяя их, пока Грэйс, наконец, не сказала, что уже не знает, на голове она стоит или на пятках.
На некоторое время сэр Фрэнсис уединился с бабушкой в ее мастерской.
Он пробыл недолго... всего несколько дней, хотя нам показалось намного больше из-за суматохи, которая была с этим связана. Все испытали облегчение, когда Кобб во всем блеске своего великолепия уселся на козлы и повез сэра Фрэнсиса обратно в город.
После его отъезда бабушка поделилась со мной своими соображениями о состоявшейся у них беседе.
Его мучают какие-то мысли. У меня есть подозрение, что дела идут не очень хорошо.
– Он чем-то рассержен?
– О, нет... но он показался мне обеспокоенным. Он сказал, что в делах сейчас застой и их нужно как-то подтолкнуть. Это были его слова. Нужно какое-то движение. Нельзя стоять на месте. Наше прежнее направление может быть замечательным, но люди хотят нового. «Что нам сейчас необходимо, мадам Клермонт, – сказал он мне, – так это найти новый способ переплетения шелковых нитей... который даст миру новый материал... какого никто еще не делал». Нечасто мне приходилось видеть его в таком настроении.