С напряженной улыбкой она появилась на широком внутреннем балконе, и, почти следом, словно ниоткуда, возник Страйкер. Его багровое лицо было мрачным, взгляд — вопрошающим. Зоркие глаза медленно скользили по Неваде.
Страйкер смотрел на нее так, как будто проверял, все ли части ее тела на месте.
— Как дела, Страйкер? — улыбаясь спросила Невада неестественно веселым голосом.
— Сейчас уже полдень, и я, как всегда, о'кей. Он загородил ей дорогу, их глаза встретились.
— Я знал, — сказал он сквозь зубы.
— Знал — что? — взволнованно спросила Невада.
— Ты влюблена в него.
— Я… я не знаю, о чем ты… я, конечно… — Она запнулась, но тут же овладела своим голосом. — Я достаточно взрослая, чтобы… чтобы… Я…
Страйкер, покачав головой, протянул к ней руки. Невада благодарно укрылась в его объятиях.
— Вот так-то, детка, — говорил он вполголоса, неловко похлопывая ее по спине своей большой рукой. — Я знал, что так случится, когда Роулетт приглашал тебя наверх.
Невада чувствовала себя надежно укрытой в гигантских руках Страйкера, прижавшись лицом к грубой хлопчатобумажной рубашке, обтягивавшей его широкую грудь.
Она доверилась этому большому сильному человеку:
— Страйкер, не говори другим девушкам, что я была настолько глупа, чтобы влюбиться в Джонни. Обещай мне.
— Говори другим все, что захочешь, а я тебя поддержу, — уверил девушку мягкосердечный вышибала.
Именно так Невада и поступила. Улыбаясь, как будто она хранила восхитительную тайну, Невада, уверенно вошла в гардеробную, где Лили, Белла, Джулия и Бетси отдыхали перед дневной репетицией. Как только они увидели ее, раздался такой, гвалт, что возгласы и крики можно было слышать далеко вниз по реке, вплоть до Нового Орлеана. Возбужденные девушки столпились вокруг Невады, засыпая ее вопросами, желая немедленно узнать, что произошло между ней и Джонни Роулеттом.
А Лили, обняв рукой плечи Невады, призналась:
— Мы все позеленели от зависти, Невада. Бог мой, я пыталась заманить Джонни в кровать с тех пор, когда я впервые увидела этого красивого дьявола, приблизительно четыре или пять лет назад.
Остальные с пугающим единодушием согласились, что Невада Мэри Гамильтон, насколько они знали, была единственной девушкой с «Игрока», которая когда-либо проводила ночь с Джонни Роулеттом.
— Действительно ли он так хорош, как выглядит? — спросила Белла.
— А он и правда очень страстный? — подшучивала Джулия.
— Он так же красив без одежды, как и в ней? — спросила Бетси, заливаясь смехом.
Единственным ответом Невады на их предельно откровенные вопросы были улыбка и опущенные темные ресницы, пока Лили не задала один вопрос, на который требовалось ответить.
— Джонни вернется к тебе?
Отчаянно пытаясь сохранить остатки уязвленной гордости, Невада сказала лишь то, что могла сказать. Она солгала Лили.
— Джонни Роулетт без ума от меня, — услышала Невада свой уверенный голос. — Конечно, он вернется. Я жду его сегодня вечером.
Ей никто не поверил.
Смуглое, красивое лицо временами морщилось от боли и ощущения вины, когда Джонни, трезвый и невозмутимо спокойный, торопливо шел в то утро от пристани, прочно утвердившись в своем намерении.
Засунув руки глубоко в карманы брюк, он уверенно шел вперед, хотя каждый его шаг по деревянному причалу отзывался резкой болью в глазах и голове. В несвежей белой рубашке с открытым воротом, с растрепанными волосами, падающими на его нахмуренный лоб, небритый, Джонни выглядел сердитым и опасным.
Даже докеры расступались перед ним, чувствуя, что этот рослый игрок, обычно такой дружелюбный и добродушный, был не в том настроении, чтобы шутить.
Оказавшись на городских улицах, Джонни решил немедленно посетить зубного врача. Если бы он сделал это вчера, он не чувствовал бы сейчас себя таким подлецом.
Слишком упрямый, чтобы возвратиться к «Дому плантатора» и спросить у стюарда адрес, Джонни прошел по улице несколько кварталов, пока не увидел белую с золотом вывеску в широком окне: «Дж. Т. Макланахат. Дантист. Все услуги. Безболезненно».
Джонни постоял перед закрытой дверью. Старый всепоглощающий страх вернулся, и испарина на лице быстро высохла. Джонни почувствовал себя маленьким испуганным мальчиком и уже намеревался повернуть обратно. Тогда он напомнил себе, что маленькие мальчики не поступают так, как поступил он вчера вечером.
Джонни ввалился в дверь, перепугав дремлющего дантиста. Маленький человечек сплюнул, соскочил с кресла для пациентов и поклонился.
— Ну? Чем могу помочь, сэр? — спросил он, инстинктивно держась подальше от высокого сердитого мужчины, освещенного ярким солнцем. Джонни ткнул пальцем в рот, указывая на нестерпимо ноющий зуб мудрости, и сказал:
— Вытащите его!
— Хорошо, конечно ., э… присядьте, я посмотрю, — отвечал дантист.
Джонни опустился в кресло, а врач тщательно вымыл руки. Потом маленький человечек, пропахший мятой и лекарствами, постучал по зубу, исследовал его, покачал лысеющей головой и наконец вынес приговор.
— Ты прав, сынок. Этот зуб свое отжил. Я только принесу бутылку…
— Никакого виски, док, — возразил Джонни.
— Но будет дьявольски больно, — предупредил его дантист.
— Я это заслужил, — ответил пациент.
Побледневший от перенесенной операции, Джонни спотыкаясь вышел на улицу через несколько минут. Злосчастный зуб был удален.
После ванны и бритья в номере «Дома плантатора» Роулетт почувствовал себя лучше. И перестал винить себя в том, что произошло с Невадой Гамильтон. В полумраке зашторенной спальни гостиницы Джонни надевал прохладный летний костюм из льняного полотна и рассуждал, что во всем случившемся вина Невады так же очевидна, как и его.
Знала же она, что девушки «Игрока» зарабатывали большую часть денег в спальнях, а не на сцене? Конечно знала! Черт с ней. Она пошла на это с открытыми глазами и добровольно. Ему не посчастливилось, что он был первым.
Выбросив мысли о Неваде из головы, Джонни отправился на поиски удачи.
«Серебряная туфелька» — небольшой первоклассный игорный дом, построенный на сваях у берега реки, был одним из его любимых мест для полуденной игры. «Туфелька» была полна богатых господ, кто, как и он, любил рискнуть, играя в карты или кости. Улыбающийся Джонни наконец расслабился и сел за стол фаро. Неудачно.
Он спустил две тысячи, после чего покинул «Туфельку».
Та же история повторилась в «Четырех дамах». Джонни не смог выиграть в карты, не повезло и в игре в кости. Его удача была далеко. Ему пришла в голову суеверная догадка, что если бы миниатюрная темноволосая Невада Гамильтон была рядом с ним, удача вернулась бы к нему. Джонни продолжал менять столы. И проигрывать.
И хотя в течение дня он уже не раз отказывался от этой дурацкой идеи, когда настала ночь, Джонни стоял на пристани перед «Подлунным игроком».
Он поднялся по длинному трапу, и направился прямо в зал для игры, но в дверях был остановлен смуглым стройным распорядителем.
— Мистер Роулетт, вы не можете войти. Вы не в вечернем костюме и ..
Джонни, безошибочно узнав приятный женский голос, доносящийся со сцены, ответил:
— Извини, Франко, я оставил кое-что здесь вчера вечером и возвратился, чтобы забрать. Это займет не больше минуты.
Джонни быстро миновал служителя и прошел в заполненный сигарным дымом игорный зал.
Она была там. На сцене. Пела о «Джонни, разбившем ее сердце» и выглядела сорокалетней.
Джонни Роулетт проглотил комок в горле и запустил длинные смуглые пальцы в волосы. Бог мой, как она постарела! Ее глаза, глубокие синие глаза, которые так возбужденно сияли еще вчера вечером! Теперь они выглядели грустными, неживыми. Старыми. Возможно, она боялась того, что ожидало ее после выступления.
Джонни стал продвигаться к сцене. Одновременно он осмотрел зал, заполненный постоянными посетителями. Чью кровать будет она согревать сегодня вечером?
Толпа возбужденных, краснолицых, несущих всякий бред мужчин смотрела на бледную хрупкую девушку, как на лакомый кусочек, и они не могли дождаться момента, чтобы сожрать ее. Ее святые послали ей не самый удачный жребий!