Уильям сидел, сгорбившись у стены, его лицо было скрыто капюшоном рясы. Жоссеран измерил расстояние между ними: всего несколько шагов, и все же для него это было такое же великое путешествие, как их одиссея от Акры до Шанду. Но не Бог заставил его подняться на ноги и преклонить колени перед священником. Скорее, он просто устал. Он не мог нести свое бремя ни шагу дальше.
— Уильям, выслушай мою исповедь, — прошептал он и упал на колени.
Уильям вздрогнув, посмотрел на него. Когда он заговорил, его голос был нежным, как у женщины.
— Я принесу свои облачения с верблюдов, — сказал он и пошел, чтобы собрать атрибуты своего сана и спасти хотя бы одну душу для Бога.
***
CV
— Моя мать умерла, когда мне было девять лет, и мой отец, барон де Монжизор, женился на дочери дворянина из Труа. Ее звали Катрин. Она была намного моложе моего отца и, возможно, всего на пять лет старше меня. У нее были глаза черные, как грех, и когда она смотрела на меня, меня охватывал жар. Я был всего лишь мальчиком, семнадцати лет, и чресла мои были воспалены и горели, как открытая рана.
— Продолжай, — пробормотал Уильям. Он чувствовал, как на них смотрят татары: безумный христианский шаман с пурпурной епитрахилью на шее; гигантский варвар на коленях перед ним.
— Я постоянно искал ее взгляда, но она меня игнорировала, оставляя в исступлении отчаяния. Всякий раз, когда она проходила мимо, я ловил ее запах. Я не мог спать по ночам; я просыпался в поту и проливал свое семя в руку всякий раз, когда думал о ней. Я даже молился в часовне, чтобы он умер, чтобы я мог обладать ею. Я был потерян в своем нечестивом поклонении ей.
Он остановился, провел рукой по лицу. Одна лишь мысль о ней снова заставила его вспотеть.
— Мой отец был рыцарем, известным в Бургундии. Каждый день он учил меня владеть мечом и копьем, сражаться верхом на коне. И все время, пока мы упражнялись, я хотел, чтобы он убил меня, так мне было стыдно.
— Однажды я взял ее, когда мы вместе ехали верхом. Все произошло быстро, прежде чем я даже понял, что сделал. Одного этого греха было бы достаточно для моих юных костей. Я утолил свою юношескую похоть, разве этого было мало? Но нет, я жаждал большего.
Он глубоко вздохнул, его голос охрип.
— То, что случилось потом, не было случайностью. Мой отец был в Париже. Я пришел к ней в покои, все время желая, чтобы дверь была заперта, даже надеясь, что она закричит слугам, опозорит меня перед всем домом. Вместо этого она приняла меня в жар своих объятий, и в ту ночь мы стали любовниками.
Он остановился, вспоминая.
— Ты не можешь знать, как больно говорить об этом тому, кто отрекся от женщин. Потому что, видишь ли, все время, пока я любил ее, я и ненавидел ее тоже — за то, что она сделала с моим отцом и во что она превратила меня. Она наставила ему рога, и она заставила меня презирать себя до глубины души.
— Мой отец был вызван ко двору королем вместе с несколькими другими дворянами. Людовик надеялся убедить их присоединиться к нему в святом вооруженном паломничестве в Святую землю. Но мой отец старел, и когда он вернулся от двора, он сказал мне, что просил разрешения не ехать. Но несколько дней спустя, без объяснения причин, он передумал и начал готовиться к крестовому походу. Я могу лишь предположить, что он догадался о том, что произошло в его отсутствие, и это помутило его разум.
Он остановился и прокашлялся, ибо говорить становилось все труднее.
— Он вооружил дюжину крестьян, чтобы те сопровождали его в великом паломничестве, и продал десять гектаров земли, чтобы снарядить этот поход. Сама Катрин нашила алый крест на плечо его сюрко.
— После его отъезда я остался в Монжизоре хозяином поместья и земель. Теперь Катрин обнаглела. Она приходила в мою комнату каждую ночь. Но поскольку она боялась понести, то заставляла меня брать ее лишь запретным путем.
— Но с отъездом отца я обнаружил, что не могу сделать то, о чем так часто мечтал. В ответ она лишь рассмеялась. Сказала, что я сын своего отца, насмехаясь над ним и надо мной одновременно. Вскоре она перестала приходить в мою комнату, и я остался наедине с памятью о своих грехах, и больше ни с чем.
Он глубоко вздохнул.
— Через год я получил известие о смерти моего отца в Дамиетте.
Он долго молчал.
— Несмотря на предосторожности Катрин, она обнаружила, что все же понесла. Я отправил ее в монастырь, чтобы она родила дитя, а когда она вернулась, ребенка отдали жене одного из моих конюхов, жившей в поместье. Женщина была бесплодна и любила дитя как свое собственное. Но когда ей было четыре года, девочка умерла от крупа, и так мои земные кары свершились.