Но татарская женщина не сидит тихо и покорно, как китаянка с заплетенными волосами и лилейными ножками. Она задалась целью доказать отцу, что она выносливее, храбрее и искуснее любого в роду. Она упражнялась час за часом, день за днем, с луком и стрелами. И в последние два сезона она получила свою награду, ибо Кайду позволил ей скакать рядом с ним на охоте, даже дал ей в командование собственный минган.
Но она все еще была женщиной, и он ожидал, что она выйдет замуж и родит сыновей. И если так тому и быть, она пообещала себе, что однажды именно ее дети, а не отродье кого-либо из ее братьев, займут место ее отца как хана рода и владыки ферганских степей.
Но честолюбие ее предала слабость, о которой она и не подозревала. В союзе с этим варваром не было ровным счетом никакой выгоды, и все же она позволила себе его вообразить.
Она не могла понять, почему он испытывает к ней эту жажду. Когда он обнаружит, что она такая же кобыла, как и любая другая, он разочаруется, и тогда она станет бессильной — и как женщина, и как тот мужчина, которым она пыталась стать.
Так почему же она упорствовала в этой опасной игре?
Кайду рассказал ей о вызове, который бросил варвар. То, что он пошел на такое, сделал такую ставку ради нее, поистине ее поразило. Но она сказала отцу, что примет вызов. Он пройдет то же испытание, что и все ее женихи. Если она победит, он умрет; если победит он, она оставит седло и отдастся ему как жена мужу.
Что же будет?
Пусть завтрашний день решит.
***
CXII
Долину омыло дочиста, и небо было бледно-голубым — цвета Тэнгри, Владыки Голубого Неба. Вдали заснеженная зелень еловых лесов спускалась к кобальтовому озеру.
Хутулун сидела верхом на своей белой кобыле, в длинном дээле и сапогах для верховой езды, лицо ее было обмотано пурпурным шарфом. Она не удостоила Жоссерана и взглядом. Ему дали невзрачную и злобную желтую кобылу с плохими зубами и мерзким нравом. Его длинные ноги почти доставали до земли по обе стороны от нее.
Вся деревня собралась поглазеть на развлечение. Царила карнавальная атмосфера, ибо все знали, что уродливый варвар непременно проиграет. Возможно, сегодня вечером их ждет еще одно варево.
Кайду вышел из своей юрты, подошел к Хутулун и положил руку на затылок ее коня. Он наклонился к ней.
— Ты не должна проиграть, — прошептал он.
— Я знаю, что мне делать.
— Не позволяй своим женским чувствам к этому варвару встать на пути интересов рода.
— У меня нет к нему женских чувств, отец.
— Я знаю, что это неправда. Но что бы ты ни чувствовала, не подведи меня!
Ее белая кобыла нетерпеливо топнула ногой и взмахнула хвостом, готовая начать.
— Я обгоняла и лучших всадников, чем этот, — сказала она. — Я выиграю.
Жоссеран стиснул зубы от боли в плече. Какое же было облегчение избавиться от канга. Но рана от стрелы почти лишила его левую руку силы, и кровь все еще пропитывала его рубаху. Ему придется скакать, управляя одной рукой.
Хутулун не смотрела ему в глаза.
Он почувствовал укол беспокойства. «Может, она и ровня мне верхом, — подумал он, — и она знает эти холмы лучше меня. Но она наверняка понимает суть моей ставки. Это состязание — не проверка мастерства всадника, а испытание сердца».
Я надеюсь, что не ошибаюсь в ней.
— Тот, кто принесет мне козу, получит свое, — крикнул Кайду и, отступая, хлопнул кобылу Хутулун по крупу. Та рванулась вперед, и гонка началась, оставив коня Жоссерана стоять на месте.
Он поскакал за ней, к лесистым холмам у подножия хребта. Ровный, молотящий бег пони отдавался ударами боли в его плече. Он не обращал на это внимания. Единственное, что имело значение сейчас, — это гонка.
Конь Хутулун внезапно свернул в сторону, к самой крутой части холма, к отрогу, который татары называли «Место, где осла свалили козой». Но Жоссеран уже выбрал свой подъем, прямо по широкому склону перевала.
Хотя он уже отставал на расстояние полета арбалетной стрелы, он знал, что победит, потому что в глубине души не верил, что Хутулун позволит ему умереть.
Он достиг тени хребта и оглянулся в поисках Хутулун. Где же она? Она выбрала, как ему казалось, самый крутой и окольный путь, и он ожидал увидеть ее далеко внизу на тропе. Но ее нигде не было.
Но тут на его лицо упала тень, он вздрогнул, поднял голову и увидел ее над собой, на самой вершине. Она подхватила одну из туш и, торжествуя, взмахнула ею над головой.