Прошли долгие минуты, прежде чем он наконец смог вытянуть ноги, и по мере того, как возвращалось кровообращение, казалось, будто иглы вонзаются в его плоть. Наконец боль утихла. Он напряг мышцы ног, снова проверяя их. Он снова попытался встать, но потерял равновесие, качнулся назад и упал на бамбуковый каркас юрты. Он думал, что шум разбудит молодого часового, но мальчик засопел во сне, как боров, и не пошевелился.
С третьей попытки Жоссеран, пошатываясь, поднялся на ноги.
Он долго стоял неподвижно, пока стук крови в ушах не утих и он снова не обрел уверенность в равновесии. Колено его пульсировало от боли. Он хромая, вприпрыжку пересек пол юрты.
В последний момент мальчик проснулся. Его глаза моргнули и открылись, он уставился на Жоссерана, его юное лицо было обрамлено лунным светом. Жоссеран рухнул на колени, одновременно разворачивая канг по дуге, так что край огромной деревянной доски ударил мальчика по виску. Раздался ужасный треск, и он рухнул на бок. Его конечности несколько раз дернулись, и он затих.
Несмотря на все свое отчаяние, Жоссеран надеялся, что не убил его.
Усилие от взмаха кангом снова вызвало спазм в мышцах шеи. Ему казалось, будто ему оторвали руку. Черт побери! Каким-то образом он снова, пошатываясь, встал. Он протиснулся сквозь войлочный полог в темноту. Было пронзительно холодно, и земля замерзла от инея. На нем была лишь шелковая рубаха и войлочные штаны, недостаточно, чтобы продержаться в ледяной степи до утра. Но с этим ничего нельзя было поделать. Выбор был между замерзнуть или быть растоптанным конями Кайду. Ни одна из перспектив не была особо привлекательной. «По крайней мере, — сказал он себе, — я могу умереть на своих условиях».
Он слепо побежал в ночь, прочь от лагеря. Но через несколько минут его так сильно затрясло, что он споткнулся и упал, тяжесть деревянного ошейника сотрясла его шею и позвоночник, когда он ударился о землю.
Он не мог дышать от боли.
Наконец он заставил себя снова встать. Теперь он был далеко от лагеря. Он удивлялся единственному стражнику, которого они поставили у входа в юрту, и теперь понял причину. Куда было бежать? Он променял быструю татарскую казнь на медленную и ледяную смерть в тундре. В этой тонкой рубахе он не проживет и часа.
Вокруг него была темная степь: ни укрытия, ни еды, ни союзников. Он снова упал на колени, дрожа от холода, шея и плечо его были сведены агонией. Он слышал, как на равнине татарские кони бьют копытами, стреноженные. Они учуяли его чужой запах на ветру.
Он рухнул в замерзшую грязь, слишком замерзший и слишком измученный, чтобы продолжать.
Он был побежден.
Он почувствовал грохот конских копыт по твердой земле, но у него уже не было сил подняться. Он увидел, как в лунном свете блеснул клинок меча. Он повернул голову, разглядел жилистую фигуру татарского всадника, стоявшего над ним, пар от его дыхания на ветру, запах его коня.
Только бы быстро.
***
CXVIII
Канг раскололся от одного удара сверху вниз. Татарин яростно пнул, раскалывая колоду по всей длине и ломая шарнир. Жоссеран сбросил с себя ужасное устройство, всхлипывая от облегчения. Он попытался встать, но сил в нем не осталось. Он лежал, дрожа, на замерзшей земле, и холод, как смерть, проникал в него.
— Я думала, ты никогда не придешь, — сказала она.
Хутулун?
Она бросила ему несколько шкур.
— Надень, пока не замерз. В седельной суме есть кумыс и вяленая баранина. Твои люди в двух днях пути отсюда. Для тебя, пожалуй, в семи.
Он не двигался.
— Быстрее! Пока все племя не проснулось. — Она схватила его за рубаху, заставив выпрямиться, и накинула ему на плечи халат. Он застонал от боли, когда она просунула его левую руку в дээл. Затем она подняла его на ноги и потащила к коню.
— Ты должен спешить!
Он чувствовал теплую влагу на груди, знал, что рана на плече снова открылась. Мышцы шеи одеревенели от канга, так что он едва мог пошевелить головой. Он уже не был уверен, хватит ли у него на это сил. Колено его подогнулось и почти подкосилось.
— Держи северную звезду за спиной, — сказала Хутулун. — К рассвету ты доберешься до широкой долины. Увидишь гору в форме женщины, лежащей на спине. Следуй по этой долине, и она приведет тебя в Кашгар. Твои друзья там.
— Ты не пойдешь со мной?
— С чего бы мне это делать?
Она помогла ему сесть в седло, вложила поводья в его правую руку.
— Я больше тебя не увижу, — сказала она.