Жоссеран покачал головой.
— Ты ошибся, — сказал он и повернул лицо к окну. — Сартак и его татары хорошо с тобой обращались?
— Он не перерезал мне горло и не сварил мои внутренности себе на ужин, и за это я благодарю Бога.
— Я боялся, вы уже отправились в Хотан или Ош.
— После засады Сартак приказал нам вернуться в крепость. С тех пор мы остаемся здесь, за этими стенами, но я понятия не имею, почему. Возможно, чтобы дождаться твоего благополучного возвращения. Поскольку эти люди не говорят на языке цивилизованных людей, а лишь бормочут, как обезьяны, мне невозможно это знать. Кстати, Сартак желает с тобой поговорить, как только ты оправишься.
— Я устал. Увижусь с ним завтра. А сейчас мне просто нужно поспать.
— Тогда я тебя оставлю. — Уильям помедлил у двери. — Когда тебя сюда привезли, ты был в бреду. Ты бормотал, как дитя.
— Что я говорил?
— Что-то о твоем отце, — сказал он. Он вышел, тяжелая дверь захлопнулась за ним.
Лишь на следующий день, когда Жоссеран достаточно оправился, чтобы принять визит Сартака, он узнал истинную причину, по которой татары вернулись в крепость. После засады Сартак отправил послание в Бухару, прося регентшу Чагатайского улуса, Органу, усилить его эскорт. Пока он ждал в Кашгаре ответа, он получил по ямской службе сообщение, что Органа была свергнута союзником Ариг-Буги, Алгу, и получил приказ от самого Хубилая оставаться на месте, пока ситуация не разрешится.
— Так кто устроил засаду, варвар? Чьи это были солдаты? — Когда Жоссеран замялся, он ответил за него сам: — Их послал Кайду.
— Да.
— Что случилось с остальными, кого взяли с тобой?
— Их казнили.
— Они достойно умерли?
Жоссеран гадал, что ему ответить. Счел бы татарин варку в котле достойной смертью?
— Их обезглавили. Это было быстро.
— Ты уверен?
— Я видел это своими глазами.
Сартак, казалось, испытал облегчение.
— Это, по крайней мере, благословение. Дай Сечен, — сказал он, назвав настоящее имя Пьяницы, — был моим шурином.
— Он умер как мужчина, — сказал Жоссеран и отвернулся. Это было милосерднее, чем сказать ему, что из них сварили суп. Это была ложь, но были и такие истины, которые лучше не знать.
***
Часть 8
Шелковый Путь
Кашгар — Бухара
в 638 году по хиджре и в 1261 году
от Воплощения Господа нашего
***
CXX
Кризис в Чагатайском улусе запер их в Кашгаре на всю зиму. Теперь Сартак говорил им, что могут пройти годы, прежде чем они смогут безопасно пересечь Крышу Мира. Но гонцы-стрелы ямской службы продолжали появляться в крепости почти каждый день, направляясь на восток и обратно. Нетрудно было представить себе интриги, которые теперь плелись в Каракоруме и Шанду.
Однажды Сартак доверился Жоссерану, что Сын Неба нашел выход из тупика.
— Из Даду в Бухару идет караван, — сказал он. — Алгу обещал прислать воинов для сопровождения. Мы присоединимся к каравану, когда он сюда прибудет. Но нам придется ждать до весны, чтобы пересечь Крышу Мира.
— Значит, Хубилай договорился с ханом Чагатайского улуса?
— Тайно.
— Что в караване? Золото?
Сартак улыбнулся.
— Золото можно потратить. Это женщина. Одна из дочерей Императора выходит замуж за Алгу. Разумный союз, ибо он обеспечит гармонию между домом Императора и Чагатайским улусом.
— Как зовут царевну? — спросил Жоссеран, хотя и подозревал, что уже знает ответ.
— Ее зовут Мяо-Янь, — сказал ему Сартак. — Царевна Мяо-Янь.
На севере — горы, преграда к новым, неизведанным землям; на западе — медины и шепчущие тополя Самарканда и Бухары; на востоке — павильоны и шуршащий бамбук Катая; на юге — воющие ветры Такла-Макана. И здесь, в Кашгаре, на перекрестке Шелкового пути, сошлись пути его жизни.
Он наблюдал со стен крепости, как караван змеится через оазис. Верблюды кашляли и жаловались; лошади понурили головы, измученные долгим переходом через пустыню. Было два эскадрона конницы, их золотые шлемы отражали солнце. Зелено-белые штандарты Сына Неба хлестали на ветру.
Деревянные ворота крепости распахнулись, и авангард въехал, в один ряд. За ними следовал позолоченный паланкин с царевной, качавшийся на спине деревянной повозки, а за ним — еще две повозки для ее служанок. Когда они благополучно оказались внутри крепости, женщины спустились с повозок и сгрудились вокруг царевны. Он тут же почувствовал, что что-то не так.
Несколько мгновений спустя он увидел, как солдаты выносят царевну Мяо-Янь из двора на носилках.