Он подумал о хрупком создании, с которым гулял в Саду Освежающего Источника. Конечно, ее фарфоровая прелесть не выдержит тягот такого путешествия. Он молча помолился за нее милосердному Богу, если таковой существовал.
***
CXXI
Его распорядок дня состоял в том, чтобы вставать с Уильямом к утренней молитве, завтракать пловом, а затем тренироваться в борьбе со Злюкой. Татары очень любили борьбу и были в ней весьма искусны, и Жоссеран стал усердным учеником. Упражнения помогли ему восстановить силу в раненом плече. Он еще ни разу не одержал победы над Злюкой, но, по крайней мере, падений стало меньше.
Каждое утро они упражнялись на майдане, но после дюжины падений Жоссеран всегда поднимал руки в знак сдачи. Но он был полон решимости однажды победить.
Злюка — его настоящее имя, как узнал Жоссеран, было Есун — был невысок, коренаст и кривоног, как и многие из этих татар. Большинство из них учились ездить верхом еще до того, как научились ходить, и кости их ног выросли, приспособившись к форме коня. Тело Злюки было скорее мясистым, чем мускулистым, но когда он бросался в атаку, это было все равно что столкнуться с небольшим бычком. Он боролся с голым торсом, и когда его тело покрывалось потом, удержать его было все равно что пытаться удержать смазанную жиром свинью.
Злюка показал ему много приемов и как их прерывать; но дело было не только в изучении приемов, искусство этого спорта заключалось в сочетании множества различных движений в мелькании рук и ног, подавлении противника комбинацией скорости, грубой силы и наглой уверенности.
Однажды после полудня ему наконец удался бросок; он на мгновение вывел Злюку из равновесия и с оглушительной силой бросил его на спину в пыль. Жоссеран был так же удивлен, как и его противник, этим развитием событий и замешкался, прежде чем развить успех. Прежде чем он успел прижать его к земле, Злюка поднял руку, его лицо скривилось от боли.
— Стой, — выдохнул он. — Моя спина!
— Ты ранен?
— Ты сломал мне спину!
Жоссеран замялся. Одним движением Злюка подсек его ноги, и Жоссеран оказался лежащим на спине, глядя в небо, весь воздух выбило из его груди. Злюка прыгнул на него, перевернул и поставил колено ему на поясницу. Он положил руки по обе стороны от его головы и скрутил. Жоссеран услышал, как треснули сухожилия.
Злюка торжествующе взревел и вскочил на ноги.
— Никогда не проявляй милосердия! — крикнул он. — Это еще один урок, который ты должен усвоить.
Жоссеран выругался бы, но не мог отдышаться.
— Помни, внезапность и обман. Твое величайшее оружие.
Он ушел, смеясь. Жоссеран выплюнул пыль изо рта, его тело ломило от боли. Это был хорошо усвоенный урок. Однажды он им воспользуется.
На следующее утро после прибытия Мяо-Янь они снова были на майдане, на тренировке. Они кружили друг вокруг друга в импровизированном ринге, который Злюка начертил в грязи тутовой веткой. Он сделал внезапный выпад и обманный маневр; Жоссеран среагировал слишком медленно. Мелькание движений, и он снова на спине на твердой земле под вонючей массой пыхтящего, потного татарина. Он снова проиграл.
Злюка громко расхохотался и вскочил.
— Если все варвары такие, как ты, мы завоюем весь мир!
Жоссеран скривился и медленно поднялся. Из-за своего роста он не привык так проигрывать в силовых состязаниях. С ним такого не случалось за всю его жизнь, и регулярные поражения от рук этого коренастого татарина заставляли его кипеть от злости.
— Еще раз, — сказал он.
Злюка обошел его, а затем они сошлись, положив руки друг другу на плечи, пытаясь свалить друг друга ногами.
Жоссеран услышал, как кто-то зовет его по имени.
— Варвар!
Жоссеран оглянулся, и Злюка воспользовался его потерей концентрации, чтобы бросить его на спину.
— Ты никогда не научишься? — ухмыльнулся он.
Подбежал Сартак. Жоссеран почувствовал, что случилось что-то ужасное.
— Где твой спутник?
— Наверняка где-нибудь на коленях. Что случилось?
— Это царевна Мяо-Янь. По пути через пустыню она заболела какой-то хворью, и теперь не просыпается.
Жоссеран слышал много перешептываний среди служанок и офицеров, которые прислуживали в ее покоях у западной башни. Он просил повидаться с ней, но ему отказали без объяснения причин. До сих пор он не знал о серьезности ее болезни.
— Мне горько слышать эту новость, — сказал он. — Но какое это имеет отношение к нашему доброму монаху?
— Шаманы, сопровождавшие ее в этом путешествии, сделали все, что могли. Я подумал, может, твой святой человек…