Уильям молчал. В темных углах что-то зашуршало — крыса, наверное, рылась в соломе. Лужа воды у ног Уильяма замерзла черным льдом.
— Они играли с нами, Уильям, с самого начала. Хулагу уже знал, что Великий хан мертв. Он лишь хотел выиграть время, чтобы увидеть, оспорят ли его братья престолонаследие, что, собственно, и произошло. Грамота, которую мы получили от Хубилая, утеряна, но даже если бы она у нас была, теперь она ничего не значит. Хулагу волен поступать, как ему заблагорассудится, и Сын Неба не имеет над ним власти. Все нужно начинать сначала.
— Ты поклялся перед Богом доставить меня в Акру в целости и сохранности, — повторил Уильям.
— Перед каким Богом я клялся? Перед Богом Иерусалима? Перед Богом магометан? Или перед Богом татар? Я никогда не видел таких богов, каких лицезрел за этот последний год.
— Если ты выедешь за эти ворота, они тебя убьют. Ты окажешься не только вне помощи христианского мира, но и вне помощи самого Бога. — Когда Жоссеран не ответил, он добавил: — Останься со мной до Акры, и я буду молчать о твоих еретических суждениях и кощунствах.
Конь Жоссерана, оседланный для поездки, топтался в тени.
— Чего ты так боишься, Уильям?
— Я не боюсь, — сказал Уильям, но Жоссеран услышал, как у него дрогнул голос.
— Ты в ужасе от мысли ехать дальше без меня. Что случилось, что так тебя потрясло?
— Ты себе льстишь. Уезжай, если должен. Но помни вот что. Если ты сегодня ночью уедешь из Кашгара, ты навсегда покинешь своих. Ты будешь потерян и в этом мире, и в ином.
— Боюсь, я уже потерян, что бы я ни делал.
Уильям шагнул ближе.
— Что бы сказал твой отец, будь он здесь? Захотел бы он, чтобы ты бросил свою жизнь на ветер, как он? Какое наследие он тебе оставил! Если ты нигде больше не можешь найти искупления, найди его в этом — в примирении с ним.
Жоссеран неподвижно сидел в тени еще долго после ухода Уильяма. Наконец он поднялся на ноги. Он нашел своего коня и прижался лбом к его затылку, вдыхая запах лошади и кожи. Он почувствовал, как под его бородой дрогнула холка пони.
Уильям был прав. Кайду и его разбойники убьют его, если он вернется. Этого ли хотел для него отец? Неужели его дух следовал за ним по всему Шелковому пути, как говорила Хутулун, его хранитель и защитник, лишь для того, чтобы увидеть, как он погибнет в одном дерзком, но тщетном порыве? Он должен был идти дальше, хотя бы для того, чтобы найти во что верить, найти то, чем бы гордился его отец, то, что сделало бы достойными даже небеса.
Он начал расстегивать подпругу, побежденный верой, как и разумом.
***
CXXX
Мяо-Янь наблюдала за приготовлениями из окна своих покоев, высоко в западной башне. Двор заполнили люди и лошади, в основном иррегулярные войска Алгу в бурых мехах, с деревянными колчанами на спинах, щетинившимися стрелами. Похоже, они были готовы к бою в пути. Их силы были подкреплены воинами из кэшика ее отца, сопровождавшими ее из Шанду.
Среди суеты приготовлений она увидела варвара, неподвижно сидящего на своем жеребце, а рядом с ним — святого человека, скорбного в своей черной рясе с капюшоном.
Отец-Наш-Который-На-Небесах спас ей жизнь, и все же теперь он отказывался даже говорить с ней. Все это было так таинственно. Чем она заслужила его вражду?
Ей не улыбалась перспектива нового путешествия. Хотя она и оправилась от лихорадки, у нее была хворь в животе, и в эту луну у нее не было крови. Должно быть, из-за болезни. Грудь ее тоже болела и набухла, но она не решалась упоминать о столь деликатном деле даже своим служанкам.
Девушки помогли ей забинтовать ее лилейные ножки для путешествия. Две из них сняли с ее ног расшитые шелковые туфельки, затем осторожно размотали длинные полосы бинтов, ярды и ярды их. Она застонала, когда это было сделано, и едва не заплакала от облегчения, как всегда, когда была снята последняя повязка.
Она с отвращением и омерзением посмотрела на обломки своих конечностей. Под бинтами были не ножки маленькой девочки, как воображали мужчины. Без покровов это были ноги чудовища. Своды стоп были раздроблены, а пальцы подвернуты под ступни. С них длинными полосами свисала гниющая плоть.
Она всхлипнула, когда ей чистили ноги, ибо агония со временем не становилась меньше. Во время этой процедуры она подносила к носу цветок, чтобы заглушить запах. Когда все наконец было сделано, служанки заменили бинты свежей полосой ткани.
Вот тебе и жизнь царской принцессы.
Жоссеран напряженно сидел в седле, ожидая, когда распахнутся ворота крепости. Их отряд тесно сгрудился во дворе, и запах татар был удушающим — едкая смесь лошади, козьей шкуры и немытых тел, от которой его чуть не стошнило, даже после столь долгого пребывания среди них. Дикоглазые шаманы проходили сквозь толпу людей и лошадей, кропя землю и затылки коней кобыльим молоком. Это были грязные создания со спутанными бородами и волосами, их белые одежды были запятнаны грязью, и они выкрикивали заклинания в небо.