Он уставился в спину Уильяму. Темные пятна проступали на грубой шерсти его рясы. Похоже, он снова брался за прут, наказывая себя за какое-то прегрешение, известное лишь Богу и ему самому.
Как он жалел, что вообще его встретил.
Окованные железом ворота со скрипом распахнулись, и авангард выехал наружу. Их командир повернул колонну направо, на удачу, прежде чем выровнять строй и направиться к горам. За ними, везя позолоченный паланкин царевны Мяо-Янь и ее дам, выехала повозка, укрытая шелками, мехами и белым горностаем.
Жоссеран и Уильям ехали в хвосте колонны с остальной кавалерией Сартака. Они следовали за караваном через оазис Кашгара, по тополиным аллеям, мимо скоплений сырцовых домов и абрикосовых садов.
Позже тем же утром Сартак и его кэшик свернули на юго-запад, к синей галерее гор. Остальная часть каравана, иррегулярные войска Алгу и повозки с царевной, продолжила путь на север, через перевал.
Они скакали во весь опор по пустыне черных камней, впереди них вздымались немыслимые горы. Жоссеран пришпорил коня, догнал Сартака в авангарде. Сартак ухмыльнулся.
— В чем дело, варвар? — крикнул он.
— Никогда неразумно разделять свои силы, — прокричал ему Жоссеран, перекрывая шум ветра и грохот конских копыт.
— А если твой враг тоже умен, — крикнул тот в ответ, — он никогда не решит, что ты глупец!
— Что ты хочешь сказать?
— Войска Кайду ждут нас в горах! Мы знаем, что они там, но они не знают, что мы это знаем. Так что мы устроили им ловушку. Когда караван достигнет Долины Пастухов, он станет очень соблазнительной целью. Но мы уже успеем обойти их через перевалы и будем ждать на возвышенности. Если Кайду бросит свои силы в засаду, мы их истребим!
— Ты рискуешь жизнью Мяо-Янь!
— Мяо-Янь все еще в крепости! В паланкине нет никого, кроме лучников Алгу. — Сартак рассмеялся, предвкушая битву, которую он сам и спланировал, восхищенный собственной изобретательностью. — Враг увидит то, что ты хочешь, чтобы он увидел. Мы выбрали место для бойни. Как только мы заманим Кайду в ловушку, эти горы снова будут безопасны для наших караванов!
Жоссеран отстал, оставив Сартака скакать вперед. Он был впечатлен хитростью татарина, но в то же время чувствовал невыразимую печаль и, да, страх. Он молился, чтобы, если Кайду и пошлет своих налетчиков в ловушку Сартака, Хутулун не было среди них.
***
CXXXI
Хутулун и ее конница ждали в черных тенях елей. Бурые холмы блестели под покровом инея, который медленно таял с восходом солнца на восточном небе. Минарет и роща тополей поднимались из тумана в дальнем конце долины.
Они ждали все утро, но на дороге не было движения, лишь осел, груженный дровами, которого гнал босоногий мальчишка с палкой.
Наконец они увидели вдали караван, солнце сверкало на мечах и копьях эскорта. Когда он приблизился, Хутулун смогла различить кибитки с паланкинами царевны. За повозками следовали еще три джегуна кавалерии.
Ее шпионы в Кашгаре донесли, что они разделили свои силы, и более дисциплинированные войска кэшика пошли южной дорогой. Жосс-ран и его шаман были с ними. Она позволила себе улыбку. Значит, он выжил. Она знала, что он выживет.
Почему они разделили свои войска? Перевалы на южном пути были круче и не подходили для повозок, и она предположила, что они хотели ускорить путь христиан. Какова бы ни была причина, это работало в ее пользу, ибо теперь она противостояла врагу равной силы. Внезапность склонит чашу весов в ее пользу. Ее целью было не захватить территорию, а отнять у них дочь Хубилая, либо пленив, либо убив. Они нанесут быстрый удар и отступят в горы.
И все же она не могла избавиться от глубокого чувства дурного предчувствия. Предчувствие было безымянным, и видения его не сопровождали. «Возможно, — подумала она, — это предзнаменование моей собственной смерти».
Она вернулась к лошадям, нетерпеливо ждавшим под деревьями.
Сартак сидел, сгорбившись от холода, его длинный войлочный халат темными складками свисал по боку коня. Его редкая борода была покрыта бисером инея, дыхание белым паром клубилось на воздухе. Его воины ждали позади него в тени оврага, стрелы торчали из деревянных колчанов на их спинах. Треугольный бунчук безвольно свисал с блестящего лезвия копья.