Это не ее длинные каштановые волосы или огромная грудь. Не в том, что ее тело имеет форму восьмерки, и не в полноте ее губ. Нет, для такого мужчины, как я... это ее правая рука. Она идеальна, и я не переставал смотреть на нее, думая о том, как она будет обхватывать толстую головку моего члена. Пока она неторопливо гладит меня вверх и вниз, заставляя мои яйца сжиматься так сильно, что это заставляет истекать меня спермой.
Эта рука - это... все.
— Атлас?
Я поднимаю на нее глаза, заставляя себя улыбнуться.
— Прости, Астрид, о чем ты спрашивала?
Она издаёт лёгкое хихиканье, а её правая рука поднимается со стола, чтобы погладить голубое ожерелье-сердечко, которое танцует прямо в центре её яремной выемки. И какое же оно красивое. В самом низу горла, прямо между ключицами и...
— Я спросила, чем вы занимаетесь.
— Точно... точно. - Я прочищаю горло, прикрыв рот кулаком, потому что в горле вдруг стало сухо. — Я, эм, я работник морга.
— О...
Большинство не заметит легкого подергивания глаз человека, который шокирован или испытывает отвращение от ответа, но я заметил. Подергивание уголка ее правого глаза говорит мне о том, что она не знала о моей работе, и доказывает, что она не читала анкету для знакомств из Open Doors.
— Это... это было в моей анкете на сайте знакомств.
— Правда?
Пальцы ее правой руки теперь перебирают кончики ее каштановых волос.
— Да.
— Прости, ты был таким...
Красивым, что я, должно быть, пропустила это ушей.
— Красивым, что я, должно быть, пропустила это мимо ушей.
Ну... по крайней мере, она честна.
— Спасибо... наверное.
Я ухмыляюсь, издавая хриплый смешок. Я так часто слышал, что любые ответы на это... фальшивые.
Наклонившись вперед, Астрид опирается локтями на стол - еще одна моя ненависть, кроме как к женщинам, прижимающим груди друг к другу... а именно это она и делает. Все они предсказуемы в 2035 году. Меня уже ничто не шокирует и ничто не интересует.
— Так, например... чем ты занимаешься как работник морга?
Может быть, это мой шанс?
— Астрид, позволь задать тебе вопрос.
— Задавай...
Она прикусывает губу, но, Боже, я не могу перестать смотреть на эту руку.
— Ты когда-нибудь видела мертвое тело?
Ее бровь подергивается, и я жду ответа с затаенным дыханием. Именно здесь я узнаю, должен ли я уйти и сделать то, что мне нужно, другим способом, или же она добровольно пойдет с мужчиной, которого только что встретила. Этот вопрос я задаю всем им. И тем, кто был до нее, и тем, кто будет после нее.
— Нет.
— А ты бы хотела?
Я сжимаю руки перед лицом, упираюсь подбородком на них и смотрю в ее глубокие карие глаза.
— Что, например... - она наклоняется ближе, шепча, - настоящее, как день, мертвое тело? Как будто полностью на плите и как будто... мертвое.
— Полностью на плите... полностью мертвое.
Я подражаю ей, и она фыркает. Она на мгновение задумывается, очевидно, взвешивая варианты, потому что, скажем прямо, это не то, что можно предложить на первом свидании. Но я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки. Она хочет, но боится; она заинтригована, но в то же время испытывает отвращение. Она...
— Хорошо, - шепчет она.
Искривление уголка моего рта на этот раз настоящее. Так всегда бывает, когда они соглашаются, когда они отдают свое доверие так легко, что мне даже не приходится за него бороться. Именно таких я люблю; именно из них получится идеальная женщина - такая, которая не будет ругаться, кричать или... смущать меня.
С теплом в сердце я встаю из-за стола на две персоны, и ножки моего стула скрипят по деревянному полу дорогого ресторана, в котором мы только что закончили ужинать. Он безупречно украшен рождественскими декорациями, за которые, я уверен, заплатили немалые деньги, но в данный момент все это не имеет значения.
Я достаю бумажник и бросаю на стол несколько стодолларовых купюр. Этого хватит на еду, налоги и щедрые чаевые официантке, которая даже не позаботилась о том, чтобы назвать меня "сэр".