И уставился большими черными, немного насмешливыми глазищами.
— По делу, — не стал испытывать терпение опера сочинитель. — Во-первых, видишь ли ты нашего общего знакомого Блоню? Если видишь, то занимается ли он литературным творчеством или забросил сие занятие?
Блонский Геннадий некогда работал в данном отделе на той же должности, что и Письменов. Но однажды система его подставила так, что он, вполне интеллигентный человек и грамотный опер, едва в «места не столь отдаленные» не угодил, как говорил один знаменитый персонаж из телефильма, «под фанфары». За решетку, слава Богу, не попал, но с работой, им любимой, расстался навсегда.
Будучи человеком образованным и коммуникабельным, он не «затерялся» и на гражданке, но прежняя работа «звала и не отпускала». И он довольно часто забегал к старым товарищам, чтобы переброситься словцом-другим. И, как был осведомлен сочинитель, тоже что-то кроптал на досуге. Правда, трудился все больше в Интернете, где не требуется издательств и типографий, но где порой необходимы навыки полемиста. Такие навыки у Блонского имелись. Возможно, с избытком…
Впрочем, не умение Блонского полемизировать подвигло сочинителя интересоваться его судьбой, а литературная деятельность. У Блони был свой стиль повествователя. Современный, несколько жесткий, несколько информационный стиль. Но, главное, свой. И это вызывало симпатии. А еще — искреннее желание, чтобы он не бросал литературное творчество.
— Личных встреч в последнее время как-то не случалось. Зато в Интернете, — замаслянел взором опер, большой любитель ночных интернетовских бдений, — едва не каждый вечер общаемся.
— Пишет что-нибудь? — нетерпеливо напомнил ветеран.
— Может, и пишет, но нового пока ничего не выкладывал, — пожал крутыми плечами розыскник. И, блеснув озорными глазами, поинтересовался: — Довольны ли, господин сочинитель, ответом на первый вопрос?
— Доволен или не доволен, трудно сказать. Все — относительно… По крайней мере, ответ приемлю. А тебя попрошу: при встрече с ним — хоть реально, хоть виртуально — привет от меня передай и просьбу не прекращать литературных занятий.
— Заметано. Теперь следующий вопрос… — проявил признаки откровенного нетерпения розыскник.
— А следующим будет мой интерес по ходу расследования разбоя… точнее по самому разбойнику Зацепину. А еще точнее, по тем штучкам, что у него были изъяты… Какова их судьба?
— Так это к следователям, — решил отбояриться опер, мечтая поскорее избавиться от назойливого собеседника и возвратиться к собственным делам, так некстати прерванным неожиданным визитом.
— Того, который вел дело, нет, — слукавил ветеран, — а другие — ни в зуб ногой. Своих, говорят, забот выше крыши, чтоб еще чужими грузиться. Дело же — в суде. Впрочем, будь оно в отделе, кто бы его дал листать?..
Конечно, сочинитель мог подняться и на третий этаж, где располагались следователи. Мог, но толку-то… Со следователями контакта как-то не было. К тому же у них — все «тайна следствия». С операми куда проще. Секретов тоже не раскроют, но несекретным поделятся, не пожадничают.
— А я, значит, «в зуб…» — ощерился опер.
— Ну, хотя бы по обнаруженным и изъятым во время обыска предметам… колье и диадема. Раз личность разбойника уже не интересует. Не подделки ли? И где проводились экспертизы? У нас в краеведческом музее, у Склярука, или все-таки в Москве?..
Сочинитель не зря упомянул фамилию Склярука. Виктора Исаевича, ведущего специалиста Курского областного краеведческого музея и искусствоведа, в Курске хорошо знали не только следователи, но и оперативники. Не раз пользовались его услугами, когда требовалось оценить старую икону или предмет обихода, давно вышедший из употребления, но ставший коллекционным раритетом. Экспертное заключение Склярука даже в судах сомнениям не подвергалось, поэтому чтобы не посылать предметы и вещи за пятьсот верст в Москву и ждать экспертизы по месяцу и более, все нещадно эксплуатировали, причем бесплатно, Виктора Исаевича. Но старинные колье и диадема — это не привычные предметы обихода и даже не иконки. Тут требовались специфические познания. И Склярук мог не взяться за исследования и дачу заключения, чтобы не подвергать свою компетентность в этом вопросе под удар критики со стороны адвокатов.
— А с чего вы, господин сочинитель, взяли, что такие детали меня должны были интересовать? — уперся черными немигающими глазами опер в ветерана. — С какого такого боку?