Мимо с головокружительной скоростью пробегают Брайди и Берти Фишер.
– Хотитепоигратьвпятнашкимисс? – выпаливает Берти и, не дожидаясь ответа, проносится мимо – краснолицый, улыбающийся и с ямочками на щеках.
Мама говорит, что у меня не должно быть любимчиков, но я ничего не могу поделать. В Берти Фишере есть что-то такое, отчего мне хочется задушить его в объятиях. Этот ребёнок так и сияет: когда он входит в комнату, то озаряет её своим присутствием, как будто зажгли ещё одну лампу. Белую мышь извлекли именно из стола Берти – наряду с рогаткой и кучкой маленьких коричневых шариков в качестве снарядов. Мышиное дерьмо, кто бы мог подумать! Мальчики отвратительны.
Берти оглядывается через плечо и вопит:
– Брайди, давай! Будем играть в шахту! Я найду самые большие залежи угля во всём мир-р-ре, и мы будем самыми богатыми!
Он с ума сходит по шахтам, глупый мальчик.
Как раз в этот момент вдалеке дважды свистит свисток, звук разносится по всей долине, от шахт до детской площадки. Шахта находится в глубине долины, в рощице за излучиной реки, примерно в двадцати минутах ходьбы от берега и в тридцати – от центра деревни.
Мальчики бросают игру и прислушиваются, отвлекшись на сигнал для шахтёров. Он будет звать их вплоть до того дня, когда они отложат перья, возьмут кирки и вслед за отцами скроются в чёрной дыре.
Несчастные, обречённые бедняки.
Я поплотнее запахиваю кофту и обхватываю себя руками: мне вдруг стало холодно.
По своей воле я никогда не приближаюсь к шахте: слишком много наваливается на меня в том месте. Я не знаю, в чём причина – в моём даре или во мне самой, – но груз печали после того происшествия так тяжёл, что даже с такого расстояния давит на меня, словно огромное тёмное облако.
На небольшой медной табличке высечены имена тех, кто сгинул. Шесть душ погребены под завалами, шестеро отцов уже никогда не сядут за обеденный стол. На табличке нет ни слова о бесконечной эмоциональной пытке тех, кто стал свидетелем несчастного случая. Они видят его вновь, вновь и вновь – и каждый раз спрашивают себя, могли ли они сделать ещё что-нибудь, прийти на помощь быстрее, спасти кого-нибудь. До чего со временем могут довести подобные терзания?
Мой отец был одним из тех, кого смогли вытащить. Он спускался в шахту, чтобы просто помочь с тележками и перевозкой – лишняя пара рук. Когда свод обрушился, он был на уровень выше, в безопасности, но кабина соскользнула и застряла в шахте, намертво зацепившись за выступ, и папа решил подвинуть её, а для этого нужно было запрыгнуть внутрь через запасной люк наверху. Под грудой чёрной осыпи был динамитный детонатор, прочный, тяжёлый и металлический, и папа приземлился прямо на него. В тот же миг его ногу пронзила боль: он чувствовал, как ломались кости и рвалась плоть. Но прежде чем потерять сознание, он успел сдвинуть кабину с выступа. Чтобы его спасти, пришлось ампутировать ногу.
Я смотрю на Берти, на нимб его светлых волос и безоблачную, радостную, невинную улыбку, и представляю его там, внизу – дитя вечной ночи, лёгкие полны угольной пыли, из глаз текут чёрные слёзы, – и мне кажется, что моё сердце сейчас в самом деле разорвётся.
– И это заняло всего одну неделю, Пегги? – спрашивает крошечный хрупкий мальчик с искривлёнными ногами и большими печальными глазами. Мы не каждый день видим Джорджа. Точнее, может пройти несколько недель, прежде чем мама зайдёт к ним в гости и напомнит, что Джорджа очень ждут в школе.
Джордж Хаббард – младший брат Салли, и в те дни, когда мальчик не грызёт гранит науки, его за скудное вознаграждение запихивают в дымоходы, где он дышит чёрной пылью, затыкает щели, смотрит, не свили ли там птицы гнёзда, и вытаскивает застрявшие щётки. Официально это уже незаконно – отправлять на работы такого маленького ребёнка, – но столько людей закрывают на это глаза, что я удивляюсь, как они не натыкаются друг на друга, пока игнорируют всё то зло, что творят.
Хаббарды живут в двух комнатах, спят где потеплее и едят всё, что удаётся достать: мучнистый суп с кусочками сала или мясо белок, воробьёв и голубей в те дни, когда мистер Хаббард не слишком пьян и в состоянии поставить ловушки. Мистер Хаббард работал в шахте до того происшествия. После несчастного случая выпивка стала для него важнее всего на свете, и его семья скатилась в нищету быстрее, чем камешек скатывается по склону горы.
Салли, конечно же, работает у леди Стэнтон. И это неплохо, хотя трудиться приходится весь день, а работа тяжёлая, и от неё грубеют руки. Я смотрю на свои ладони, гладкие и белые, и прячу их под передником. По дороге в школу я отправила Салли письмо, а сейчас спросила Джорджа, не получал ли он от неё весточки. Ему ничего такого не передавали, и его мама грустит оттого, что редко видит единственную дочь, которая теперь работает в большом доме. Вчера после школы мама как раз заглядывала к Хаббардам, и когда я спросила у неё, как они там, она посмотрела на меня своим фирменным взглядом, пресекающим любые расспросы, и у меня внутри всё сжалось от беспокойства.