Мистер Блетчли видит, куда я смотрю, и краснеет. Я не в первый раз задаюсь вопросом, уж не из-за этого ли они с отцом поссорились. Что, если папин брат предал наследие шепчущих? Я выдерживаю взгляд мистера Блетчли так долго, как только могу; он первый отводит глаза, и я мысленно праздную победу.
– А где же восхитительная миссис Девона? – жеманно спрашивает он. – Надеюсь, она не избегает меня.
При этих словах в комнату проскальзывает мама, её светло-рыжие волосы кое-как собраны в большой бесформенный пучок, из которого вертикально торчит карандаш. У неё маленький веснушчатый нос, слегка загорелая кожа, а глаза зеленее изумруда. Папа иногда зовёт её Персиком, и это прозвище ей идеально подходит, хотя настоящее её имя Лидия.
– Мистер Блетчли, прошу простить – мне нужно было срочно кое за чем приглядеть. Надеюсь, Маргарет хорошо приняла вас?
– Ах, не беспокойтесь, дорогуша. Могу заверить, что к нам были предельно внимательны. Я обратил внимание Маргарет на то, что, принимая во внимание её возраст, ей могло бы быть интересно попробовать себя в услужении. Я всегда могу замолвить словечко в одном из местных домов – или она могла бы пойти работать ко мне… как и всегда, это предложение…
– О, благодарю вас, мистер Блетчли. Это ужасно мило с вашей стороны, но Пег… но Маргарет просто незаменима в моей школе: она вместе со мной приглядывает за младшими, не говоря уж о том, что помогает мне по дому, когда наступает зима и дел становится больше.
Мистер Блетчли поджимает губы, и капля пота стекает прямо на подбородок. Я отвожу глаза, боясь, как бы мой сегодняшний завтрак не покинул желудок.
– Что ж, если вы, дорогая леди, так привержены этим современным идеям массового образования… – Он шутит, но мама выжидающе смотрит на него. Мистер Блетчли видит это, и улыбка исчезает под напускным разочарованием. Он переводит взгляд на стол и проводит холёным пальцем по поверхности, словно проверяя, насколько она пыльная. – Полагаю, что присутствующая здесь юная Маргарет хотела бы получить университетское образование.
– Конечно, хотела бы! – возмущённо говорю я. Получить такое же образование, как у мальчиков, как у него (тут я метнула убийственный взгляд на Амброуза Шипуэлла) – это же просто мечта. Он пойдёт в университет! Меня бы туда не пустили, даже будь у нас деньги, потому что я девочка. Как же я от этого злюсь! Я намного умнее, чем он.
Мистер Блетчли сочувственно смотрит на маму:
– Если бы карта легла иначе, да?
Я не до конца понимаю, что он имеет в виду, но мама не обращает внимания на его слова, её взгляд устремлён в сторону гостиной. Я знаю, о чём она думает. А что, если папа слышал всё это?
Я беру в руки чайник (такой горячий, что чувствуется даже через прихватку) и представляю, какое у мистера Блетчли было бы лицо, урони я эту посудину ему на лакированные туфли.
Но я не делаю этого. Мама говорит, что недавно мистер Блетчли помог нам в каком-то деловом вопросе, и именно поэтому она терпит его посещения. Вместо этого я говорю:
– Мистер Блетчли, вы бы хотели пить чай здесь, на кухне, или вам будет удобнее в гостиной? Сегодня у нас только один труп, и он относительно свежий. Я добавила камфоры в масло для лампы, и, если я зажгу её, вы вряд ли что-нибудь почувствуете. – И я улыбаюсь ему своей самой невинной улыбкой, пока его красное лицо сереет и он хватается за край стола рукой, костяшки на которой становятся совершенно белыми.
– А ты, я погляжу, та ещё штучка, – говорит Амброуз Шипуэлл, оттягивая вниз свой ярко-синий галстук. Улыбка, играющая у него на губах, выводит меня из себя.
– Давит? – спрашиваю я.
Он искоса смотрит на меня.
– Нет, – говорит он, – просто сел немного.
– Возможно, тебе не стоит налегать на пироги с мясом, Амброуз, – говорю я, кивнув на его круглый живот, выпирающий из фланелевых брюк. В нашем дворике Амброуз выглядит как нечто чужеродное: весь такой плотный, округлый и румяный, в таких роскошных синих и вишнёвых одеждах – яркое, кричащее пятно среди бледных, тихих мазков серых каменных дорожек и заросших сорняками грядок, с которых давно-давно собрали урожай.
– Чего хочет мистер Блетчли? – спрашиваю я.
– Думаю, всё по стандарту, – отвечает Амброуз. – Чтобы тело заключённого привели в порядок для каких-нибудь учёных докторов, которые будут его изучать и резать. Тело, за которое не возьмётся ни одно приличное похоронное бюро.
Сжав кулаки, я налетаю на него:
– А мы, значит, неприличные, правильно я поняла?! Как ты…
– Пегги, перестань, я не это имел в виду! – Амброуз вскидывает руки и пятится. – Ты же знаешь, какие бывают городские. Бизнес пострадает, если клиенты узнают, что их любимые лежали на одном столе с преступниками, которых приговорили к повешению. У тебя семья скромная и благоразумная, а деньги хорошие. Я знаю, мистер Блетчли хорошо относится к твоей матери… Не дуйся, Пегги, он хочет вам помочь.