– Дождю радуется, – шепнул Тусе Марк. – Выросла в степи. У них там с осадками напряженка. Чтобы вызвать, шаманов приглашают.
– Я думала, Женя кореянка.
– Казашка. Удивительная женщина. Была восходящей звездой поварского искусства когда-то. Могла стать первой в России обладательницей мишленовских звезд.
– И что помешало?
– Как и тебе, семейные обстоятельства. Как ризотто?
– Я не люблю рис. Но этот прекрасен.
Тут в кухню влетела Бастинда. Не на метле, но Туся мысленно представила Барбару Леопольдовну именно на ней. Картинка получилась реалистичной.
– Почему грязная посуда не убирается со стола? – выпалила она.
– Всю ее унесли десять минут назад, – спокойно ответил ей Марк.
– Появилась новая.
– Женщина, вы всех достали, – обратилась к ней Женя. – Мы накормили гостей, обслужили. То есть работу свою выполнили. Сейчас хотим передохнуть. Отвалите.
– Как вы смеете?
– Сейчас я хозяйка на кухне, – повысила голос Евгения. – И прошу вас покинуть ее.
Бастинда, что удивительно, послушалась. Но взглядом обожгла каждого.
– Она всегда такая? – спросила Женя у горничной.
– Нет, она довольно приятная женщина, хоть и строгая. Сегодня что-то не в себе. – Странно было слышать такое о Бастинде. Приятная женщина?
– Тусь, – тронул ее за плечо Марк. – Ты автограф взять у Камергеровой собиралась, так?
– Ага.
– Мне кажется, сейчас самое время сходить за книгой. Гости могут в любой момент начать расходиться.
– Да, но, если я покину кухню, Бастинда меня тут же запряжет посуду собирать.
– А ты пойди другим путем, – он указал на ту дверь, что вела во внутренний двор. – По улице дойдешь до раздевалки.
– Точно!
– Заодно мусор в бак кинешь, – услышав их разговор, бросила горничная и вручила Тусе большой черный пакет.
– Помочь? – спросил Марк.
– Спасибо, не нужно. Он не тяжелый, просто объемный.
Она направилась к двери.
Переступив порог, прислушалась, не рычит ли Лютик. Она знала, что он на цепи, и все равно опасалась. Вдруг сорвется? А тут она, да еще с пакетом объедков. Грозный пес может захотеть полакомиться ими…
Или ею?
Но было тихо. И Туся побежала. Дождь кончился, но было сыро и промозгло, а она не накинула куртку. Да и как бы она сделала это, если та в шкафчике с остальными вещами.
Добравшись до крыла, в котором располагалась раздевалка, она быстро прошмыгнула в помещение. Вроде две минуты на улице была, а продрогла страшно. Поеживаясь, она подошла к своему шкафчику. Он был на кодовом замке, Туся открыла его и сунула руку в сумку. Она взяла книгу с собой, думая, что будет свободное время и она скоротает его за чтением. Но где там! Присесть еще не удалось. Даже ели стоя. Девушка достала потрепанную книженцию, сунула под мышку. И тут услышала вой. Лютик! Проголодался? Или просто заскучал? Туся выглянула на улицу. Пса не видно… Зато отлично слышно. Он выл как раз на заднем дворе. Скорее всего, на луну, что выплыла из-за облаков.
Возвращаться тем же путем было боязно. Тусю в детстве покусал пес, и на руке у нее остался шрам. Своих собак она не опасалась, от них никакого вреда, только шум. Лаяли заливисто, но даже кур не душили, если их отвязывали. Добрейшие дворняги с малой примесью благородной крови: у всех были хвосты колечком, как у лаек, и узкие мордочки. Но Лютик Тусю страшил, хотя она его ни разу не видела. Поэтому она решила пройти в кухню через замок. И пусть ее ловит Бастинда. Она хотя бы не покусает.
И Туся вышла в коридор. Как идти, она помнила. Два поворота направо, затем холл, а дальше уже зала, где и находится Арина Камергерова. А если она собралась уезжать, то Туся ее перехватит как раз у выхода.
Снова завыл Лютик. И его голос был слышен даже в замке, где стены толстенные, а на окнах двойные стеклопакеты. Собаку Баскервилей бы ему озвучивать, подумала Наташа и ускорила шаг.
Вот и холл. Двери между ним и залом закрыты. Туда можно попасть и через другие помещения. Кладовую, например. У замка странная планировка. Как хозяева не плутали в нем первое время?
А вот и они! Точнее, он. Господин Аникян. Стоит возле чучела буйвола. У набитого опилками животного (или чем там шкуры заполняют?) голова опущена. Он как будто готовится к атаке. Сделан бык крайне реалистично. Ему даже глаза, кровью налитые, вставили. По словам прислуги, Арарат обожал чучело. Трепал его по загривку, как живого. Называл Боливаром. А когда был пьян, взбирался на него. Сейчас Аникян был явно нетрезв. Неужто хочет оседлать чучело буйвола?