Хэри
Комната освещалась лишь ровным пламенем камина, которое разбрасывало причудливые пляшущие тени по серой стене. Стрекот деревянных поленьев, в которых лопалась влага разбивал застоявшуюся, словно ватный туман, тишину.
Мужчина тихо смотрел на огонь, дыша очень ровно, практически незаметно.
Окно было накрепко забито деревяшками и железной решеткой, проржавевшей сквозь года. Сколько он прятался? Бороду он исправно подстригал уже не первый год, замечая, что она стала такой же серой, как и вечный снег за пределами его убежища.
Хотя, это был вовсе не снег, а перхоть от взорвавшихся бомб. Реакция планеты была незамедлительной.
Огонь горел ровно – он словно был единственным теплом на многие мили вокруг, таким холеным, с кучей разных высушенных поленьев. И запах по комнате разносился таким, каким он помнил его с детства. Тогда его старшая сестра топила печь ночи напролет, сидела около яркого пламени. Хэри помнил ее рыжие волосы, которые непослушными кудрями спускались по плечам. Ряды поблекших веснушек… И почти слепые глаза, словно в них тоже насыпали той серой пыли за окнами.
Рина, его старшая сестра, видела очень плохо… И в один момент не вернулась с улицы, а сам Хэри боялся искать ее в ночи, когда там были они.
Он подтянул руку к себе, провел давно огрубевшими пальцами по седой бороде. Раньше волосы жгутами кололи его пальцы, когда он отращивал щетину. А теперь они казались такими же ломкими и мягкими, как и он сам. В родном доме, где он прятался так много лет – уже почти ничего не осталось, лишь кресло, в котором он сидел. Вся мебель была сожжена. Вся догорела… И когда потухнет последнее пламя, он тоже потухнет. Но у него было еще кресло, он еще мог подождать.
Со стороны двери раздался скрип. Огонь в печи чуть заволновался, словно уловил сквозняк. По пламени легко было определить: проникли ли они в дом или еще нет.
Хэри тяжело поднялся, он был уже не молодым. Но ружье в руки легло так привычно. Его пальцы запомнили мельчайшие бороздочки на любимом оружии. Он специально отливал пули, покрытые морской солью. Ее оставалась щепотка, которую он носил в мешочке, на груди. Раньше люди таскали на себе распятие, желая спасения. А он носил соль, чтобы душу не смогли вынуть из него раньше срока.
- Хэри… Хэри… - раздалось с улицы знакомым голосом. Рину съели молодой. И голос, когда она кричала был таким же, молодым и сильным, еще не познавшим хрипотцы старости. Они зазывали его голосом сестры, вечно голодные безликие серые тени. Он не знал, откуда они появились. Но знал, что они пришли после беспощадных взрывов бомб. Земля ответила своим персональным отрядом, который был почти бессмертен и весьма прожорлив.
- Хэри… - снова раздалось от двери, гораздо ближе, чем обычно.
Он медленно подошел туда, распахнул дверь ногой и резко выстрелил… В пустоту. Жаль было пулю. Но у него еще предостаточно патронов. Вокруг стояла та мертвая тишина, которой не должно быть в городе, который был полон жизни. Вдалеке не слышался привычный шум запоздалого водителя. В окнах соседей не загорался свет. Животные не копошились около открытой мусорки… Не было слышно ни птиц, ни насекомых. Даже ветер словно застыл.
Лишь только серый пепел покрывал все вокруг. Словно заморозил время.
Хэри еще раз оглядел улицу, но ни одной безлико тени не было в радиусе его видимости. Он шагнул за порог, встал на крыльце. Это была зловещая тишина. Мертвая тишина, которая не желала больше никаких звуков. Никого живого. Она словно желала остановить его старое сердце, чтобы все погрузилось в спокойный вечные сон.
- Хэр-р-р-и… - раздалось сверху.