«Ох, нет. Нет, нет. Тебе лорд Бранд не достанется, лесная ведьма», – мысленно решила она.
Морган усадил Мириам в лодку, и сам перебрался через бортик.
– Порой чьи-то ожидания бывают бесчеловечнее поступков, – вдруг обронил он.
Мириам не поняла о ком идет речь – о женщине, оставшейся на берегу, или же о юноше, которому накануне он разбил лицо.
– И что следует делать с такими ожиданиями? Презирать их? Отвергать? Но отчего в таком случае появляется чувство вины?
Морган освободил собственные сапоги от закравшейся морской воды, и принялся устраивать весла в уключины, но все поглядывал на берег. Девушку удивляла его способность пускаться в глубокие размышления в самый неподходящий момент. Но именно так он приводил мысли в порядок.
– Они мешают идти по собственному пути, затуманивают разум, и не дают отделить истинное от ложного.
– Ты спрашивал, что я думаю о семье Таррен? – напомнила Мириам, решив приладить второе весло. – А я спрошу тебя, почему мы должны проминаться под бесчеловечные ожидания и измерять себя ими? Ты ведь все решил, и спрашиваешь только оттого, что тебе интересны мои мысли. Давай уберемся поскорее! Боюсь, что та женщина прожжет дыру в моей спине. Вот, что для меня сейчас истина.
– Я люблю твою проницательность, Мириам. Но Гаудана не причинит тебя вреда, – пообещал Морган, выпрямив плечи, и тут же навалился на весла. – Пока она довольствуется лишь мной.
«Сбереги себя, – мысленно откликнулась девушка, опознав в порыве этих слов самую настоящую молитву. – Пусть это будет моим бесчеловечным ожиданием».
Он улыбнулся, будто невзначай подслушал ее мысли, а она снова подумала, что не видела ничего прекраснее его редкой и такой теплой улыбки.
Глава 10. Заженное пламя
Королевский дворец, Дагмер
Ивен дышал тяжело и тревожно. Он едва затушил лампу, сел на мягкую постель с нелепым балдахином, как дыхание, восстановленное с таким трудом, снова сбилось. Это были не его покои. Не келья в монастыре, но и не чертог короля. В кромешной, незнакомой ему темноте всё, окружавшее его теперь, только внушало изнуряющее беспокойство.
Лорд Морган поселил Ивэна в полупустом крыле огромного замка, находившемся в его полном распоряжении. Наказав отправляться ко сну, дядя покинул его, как и Мириам, к щебетанию которой он, неожиданно для себя, успел привязаться.
Молоденькая служанка, присланная наполнить ванну, разбила кувшин едва взглянув на Ивэна, охнула и вдруг заплакала. Он бросился помогать ей собирать глиняные черепки, но она отшатнулась.
– Полно! Разве это последний кувшин в замке? Почему ты плачешь, милая девушка? – почти прошептал Ивэн, стараясь не смутить служанку еще больше.
– Я не плачу над кувшином, Ваше Высочество, – робко ответила она. – Мне вдруг представилось, что передо мной призрак. Но плачу я от радости… Храни Создатель вас и душу вашего покойного отца!
То, как она обратилась к нему, непривычно резало слух. Но он увидел ее улыбку, даже глаза, полные слез, блестели яркими огоньками. Она глядела на него смело, не выказывая страха. Ивэн не знал какими бывают слуги добрых господ, но эта девушка выглядела именно такой. Она, то и дело поглядывая на него, наполнила ванну и принесла ему новую одежду – простую белую рубаху, легкую куртку, плащ и штаны из легкой серой шерсти – почти все пришлось по размеру.
Оставшись в одиночестве, смывая дорожную пыль, он размышлял как быть с теми, для кого он будет не собой, а неясным призраком. Ему вдруг нестерпимо захотелось узнать, как выглядел отец. Аарона не существовало для его матери, а монахи монастыря Всех Пророков и аббат Карел умышленно утаили от него целое королевство.
Ивэн долго сидел на краю кровати, не решаясь затушить лампу – все глядел на щит, висящий над пустым камином. Он был украшен серебристым гербом Брандов, на котором алый когтистый волк стоял на задних лапах. Ивэн не мог привыкнуть к мысли, что это был его герб.
«Серебро – это избранность и высокое происхождение. Алый – цвет храбрости и непоколебимости, – рассуждал он, выуживая из разума знания о геральдике, вбитые в его голову в монастре. – Волк чтит семейные ценности, но не лишен алчности и злости».
Он знал наизусть гербы всех королевств и десятков знатных семей, но собственный видел впервые.
«Айриндор, Руаль, Тиронская империя и Корсия, – перечислял он, задумчиво разглядывая алого волка. – Четыре королевства. Если не считать мертвого королевства Ангерран и нового, о котором я ничего не знал».
Юношу одолевала усталость, но лечь в мягкую кровать под балдахином, он не смел. Разозлившись на себя, он погасил лампу и коснулся было простыней, выглядевших, по его мнению, непомерно роскошно, как понял, что не вынесет темноты. Ринулся к ставням, надеясь на глоток свежего воздуха, способный охладить его. Но, выглянув в окно, Ивэн сжал пальцы в кулаки, сдерживая злость и страх. Он увидел, что внизу, у подножия замка, устроился внушительных размеров город, каких он даже не представлял себе ранее. Крыши множества домов были устелены серой черепицей, напоминающей чешую неведомого чудовища – дракона или огромной змеи. Луна, взирающая на юношу пустотой глазниц, висела прямо над городом, заключенным в кольцо крепостных стен, и освещала каждый его уголок. Один из краев дагмерской крепости заползал прямо на подпирающий город горный хребет. Ивэн перестал дышать, словно чья-то огромная рука сдавила его грудь, но не отвернулся. Он увидел, как внизу, под окнами, мокрая булыжная мостовая отражает свет луны и факелов, освещающих внутренний двор замка. Было удивительно тихо, и можно было услышать шум моря, еще незнакомого ему.
«Я еще слишком мал и глуп, и не справлюсь с этим чудовищем», –заключил Ивэн, облизнув пересохшие губы.
К беспокойству примешалась жажда. Воду он мог бы добыть и при помощи чар, но ему этого вовсе не хотелось. Стены покоев давили на него, как и вид из окна, и он поспешно принялся надевать оставленную служанкой одежду. Помня о фонтанчике внизу галереи, он решил спуститься вниз.
– Все было бы иначе, не растеряй Аарон своих волчат.
Стоило Ивэну только покинуть покои, беззвучно отворив дверь, как незнакомый грубый голос прорезал тишину. Он огляделся по сторонам, прежде чем понял – говорящий устроился в саду. Ему захотелось было вернуться назад, чтобы не подслушивать разговоры, предназначенные не для его ушей, но вдруг опомнился, ведь один из волчат – это он сам.
– Но есть как есть, – продолжил голос, не дождавшись ответа. – И пока в городе правит один лишь Совет, маги не чувствуют защиты. Они хотят видеть на троне тебя, а не безвестного юнца. Говорят, Галену наскучило изгнание и в скором времени он заявит о правах на Дагмер. Кругом сумятица.
– Эти слова ничего не значат, – возразил другой голос, принадлежавший, несомненно, лорду Бранду. – Он не сможет прямиком из леса забраться на трон. Кто его поддержит? Отступники и сброд со всех королевств? Я бы назвал их сомнительным войском, Стейн.
– Слова ничего не значат, но кровь решает многое, – отрезал неизвестный голос порывисто.
Ивэн прокрался к ближайшей колонне и неловко выглянул из-за нее. В саду под галереей, где неведомо почему в это время года все еще цвели белые розы, Бранд, облаченный теперь в светлый камзол с поблескивающими серебряными пуговицами, сидел на краю фонтана. Его волосы были зачесаны назад, что выдавало не только правильные черты его лица, но и страшный шрам, исказивший их.
Мужчина с грубым голосом укрылся в тени у стены и его никак нельзя было разглядеть.
– Окажись Гален единственным наследником, у тебя не осталось бы выбора. Помни, что мы обещали Аарону. У твоего рода есть обязательства, которыми ты пренебрег однажды, отказавшись от короны, – продолжил он.
– Совет согласился на мое регентство, напомню тебе, – ответил Бранд огрызнувшись.