– Шил новую повязку, – посмеиваясь, ответил наемник. Очевидно, он был ближе семье Толдманнов, чем полагалось.
Моргану было известно, что Касс был крепко дружен с Артуром и, как понял теперь, Эрло тоже не обделял его вниманием. Вопреки своему ремеслу, он был способен производить правильное впечатление, если сам того хотел.
– Зачем тебе она? Чтобы стать похожим на разбойника? – мальчик озадачено глядел на Касса, но то и дело оглядывался на Моргана, в надежде, что хоть кто-то из них ответит на его вопросы.
– Я всегда был разбойником, – задиристо заявил маг, возвращая Эрло опору под ногами. – Мне нужно поговорить с милордом. Вы дозволите, мой серебряный принц?
– Об очень скучных вещах, – Морган подхватил его шутливый тон, предполагая, что мальчик ненадолго потеряет к ним интерес. – И, мне слышится, что тебя вновь потеряли твои няньки.
– Вам стоит подготовиться к предстоящему путешествию, – Касс одернул курточку Эрлоиса и доверительно заглянул в его глаза. – Я отправлюсь с вами, мой принц.
Эрло посмотрел на Моргана с немым вопросом во взгляде и шумно помчался вниз по лестнице только после кивка его головы.
– Знаю. Я не должен больше его так называть, – хмыкнул Форссети, прикрывая дверь. – Но потребуется время, чтобы свыкнуться с этим. Похоже, он оживает, вопреки тому, что с ним происходит. Хорошо, что он не остался один.
– Я бы ни за что не оставил его, – Морган скрестил руки на груди, оставаясь у окна. – А вы? Я думал, вы вернетесь в Корсию.
– Мне нет места в родных землях, – Касс хохотнул, слово был вынужден сказать что-то до неприличия очевидное. – Там не очень-то жалуют таких, как я.
Он подошел и уперся кулаками в подоконник, с тоской всматриваясь в чернеющую даль, где от прежних красот Ангеррана остался лишь удручающий скелет. Темные обгоревшие сосны, как игры царапали край неба.
– Я решил отправиться с вами, – выпалил Касс, тяжело выдохнув. – Пратт много рассказывал про Эстелрос. И ваш отец… Он маг. Это внушает надежду.
– Думаете, ему нужны наемники?
Морган все косился на проклятую повязку, не мог отвести от нее взгляда, словно вина пригвоздила его к ней.
– Я умею не только убивать, мой друг, – Форсетти улыбнулся лишь уголками губ. – Слышал, что принц Бервин хочет основать поселение за Дагмерской грядой, чтобы надежно запечатать новые границы с Югом. Это правда?
– Насколько мне известно.
– Я бы мог пригодиться. Да и только представьте себе, что стало бы с Праттом, если бы я покинул Север. Этот бурдюк коровьего дерьма просыпался бы каждую ночь в слезах!
Морган засмеялся, представив эту картину, но быстро помрачнел вновь. Ему отчего-то казалось оскорбительным смеяться здесь, в этом замке, на этой земле. Воспоминания еще не остывших в памяти дней сдирали с его губ улыбку. Форсетти испытующе посмотрел на него единственным глазом.
– Я хотел убить вас, – невзначай обронил он, словно эти слова были легче птичьего пера. – Хотел найти каждого, кто нес тот щит и убить за то, что я не остался там, среди трупов.
Усилием воли Морган заставил себя не шелохнуться. Быть может потому, что не слышал в голосе корсианца угрозы – это была честность. Неприятная, колющая, раздирающая правда. Морган не понимал, чем был одержим Форсетти, произнося ее – безумием или болезненной необходимостью поделиться ею хоть с кем-то, оттого он просто слушал, глядя себе под ноги.
– Помню, как вцепился в вашу руку, моля о смерти. Я был ранен много раз. Любой бой – это раны. Со временем ты даже привыкаешь, но та боль… Она была несравнима ни с чем… Она так часто вырывала меня из этого мира куда-то во тьму, что всякий раз я думал, что больше не вернусь. Но дни шли, и теперь я рад, что не достался ей. Я рад, что рядом со мной в ту ночь сражались настоящие герои, и мы победили. Пускай цена оказалась так велика. Спасибо, что не оставили меня там. Если я могу хоть чем–то отплатить…
Моргана необъяснимо охватывала злость каждый раз, как кто-то начинал говорить о бойне у холма, окутывая его славой. Желая скрыть раздражение, он плотно стиснул кулаки, но вскоре отыскал им мирное применение, и принялся накрывать опустевшие клетки цветастыми пологами.
– Я не сделал ничего героического, – пробубнил он.
– Скажите это выжившим из Пятого полка. Они говорят, что ход того боя определили маги, а вы подходите на роль героя куда лучше, чем я или Пратт. И неважно согласны вы с этим или нет, поверьте мне.
Форсетти направился к двери, увидев, что Морган озабочен сохранностью птичьих клеток больше, чем разговорами о подвигах, вызвавших в нем столько сомнений. Но тот не смог отпустить его так просто. Он решил, что ответ на один из роящихся в его голове вопросов мог быть важнее, чем уверения в отсутствии желания мести.
– Стой, Касс! – он отбросил очередную вышитую серебром ткань, и в воздух взметнулось облачко пыли. – Если бы мы пришли раньше, как много сложилось бы иначе?
Маг дрогнул, но обернулся. Он улыбался, и Моргану было невдомек, как у него хватает на это сил.
– Я часто думаю, что, если бы я не ломанулся в гущу боя раньше Артура? Углядел бы я того лучника? Остался бы принц Ангеррана жив? Но эти мысли все равно, что яд или рана, что все никак не заживет. Наши самые страшные шрамы, милорд, не здесь, – он повторил пальцем на собственном лице очертания того, что исказило лицо Моргана. – Они остаются в наших умах воспоминаниями, прогнившими из-за чувства вины. Никто не вернулся с того холма более живым, чем был.
Глава 18. Чистая кровь
Храм пути Создателя. Дагмер
Они стояли в тени за широкой храмовой колонной, дожидаясь появления Священного караула. Ивэн не терпел этого места – ему не хватало света, воздуха и умиротворенности. Здесь, в большом храме Дагмера, с углами, напоминающими ребра выброшенного на берег морского чудовища, он чувствовал себя неуютно. Ему хотелось только одного – быстрее покончить с нелепым и унизительным ритуалом, и вырваться за тяжелые двери на шумные улицы. Гигантская статуя безликого Создателя вызывала в нем раздражение, со своей высоты она, несомненно, взирала на него с непомерным презрением.
– Это немыслимо! – прошипел он в бессильной злобе, то и дело выглядывая из-за колонны, чтобы посмотреть на Роллэна Локхарта.
Тот стоял посреди храма в лучах пробивающегося сквозь узкие окна света. Его голова была опущена, плечи поникли. Он расставил ноги широко, будто его мотало по палубе корабля, попавшего в шторм.
Мириам презрительно фыркнула, по обыкновению с легкостью разделяя дерганную, тягучую злость с Ивэном. Морган, удобно устроившись на скамье, лишь равнодушно пожал плечами. Для него предстоящий ритуал был обыденностью, и если и вызывал в нем возмущение, то умело запрятанное под непроницаемым лицом.
– Ты знаешь кого-то добрее и праведнее, чем Роллэн, дядя? – Ивэн обратился к нему, ища поддержки и одобрения тех взбалмошных мыслей, что не давали ему покоя.
Он правил Дагмером первую зиму, но ему успели опостылеть беспричинные измывательства над молодым лекарем. Они приводили его в замешательство. Роллэн был странноват и наивен для своих лет, но темная магия была далека от него как солнце от земли. Он подкупал всех вокруг большим сердцем и оторванностью от мира, но едва ли они придавали бы ему очарования, будь он и в четверть не так талантлив.
– Тебе знаком чародей, способный заговорить эликсир лучше, чем он? –Морган нередко заставлял Ивэна придумывать ответы на собственные вопросы, чем зачастую выводил племянника из себя.
– Он лучше прочих. Оттого теперь он здесь, – Мириам бросила на скамью меховую накидку и тряхнула волосами. Зимой, припорошенные снегом, они были неукротимы, обращаясь в беспорядочный огненный вихрь.
Морган молча кивнул, соглашаясь с ней.
– Кто может желать ему зла? Я хочу, чтобы это прекратилось, – Ивэн не унимался. В этот раз он бросил взгляд на пастора Эйлейва, занятого последними приготовлениями. Тот выронил чашу, украшенную самоцветами, и она с оглушительным звоном покатилась по каменному полу.