Приближение девушки он почувствовал всем телом, хоть и не отвлекся от слов шамана. От этого только рискни отвлечься…
Так обычно чувствуешь приближение грозы. Кеа не вышла к ним, затаилась недалеко от тропинки, вероятно, полагая, что присутствие её остается тайной. Раздосадованный потерей последнего отцовского подарка Назим недовольно дернул углом губ, а Тень глазами показал в сторону затаившейся жрицы.
Хотя, какая она жрица… Но и как называть про себя эту странную девушку, не ведающую, что такое храм, и не подозревающую, насколько разрушительной силой обладает, Риман определился не сразу.
Вспомнил про давний конфликт, случившийся ещё до рождения его матери, когда вельможа с далекого юга отказался отдавать дочь, у которой проснулся дар огня. Он убеждал, что дитя не опасно для окружающих, и он найдет ей лучших учителей, которые помогут обуздать силу. Что дочь его достойна сама выбрать судьбу, и ей решать – станет она жрицей или же вольной ведьмой.
Не нашел.
А может, просто не успел. Но полыхало поместье так, что любые попытки потушить пламя были тщетны, и пока не прогорела даже земля на месте когда-то роскошного дома. Желающих скрывать от храма одаренных девочек и до этого было немного, а после того случая вовсе не стало. И Риман тщательно гнал от себя мысли, что ребенку было не под силу устроить такое. Чтобы камни пылали сухим пергаментом, а вода занималась, будто масло. Не хватило бы сил маленькой чародейки с едва проснувшимся даром для подобного.
А к храму тогда потянулись верующие со щедрыми дарами в попытке заранее обрести Её защиту, если вдруг найдется ещё безумец, пытающийся нарушить божественную волю… Нехорошие мысли, опасные. Потому высказывать их Риман никому не стал, даже старался сам об этом не задумываться, и всё же то, как вельможа назвал дочь, сразу всплыло в памяти.
Ведьма.
Это подходило светлоглазой северянке куда больше степенного и добропорядочного звания жрицы. Да и понять бы ещё, каким богам она молится… В глухих деревнях так порой называли травниц, пользующих приболевших селян. Конечно, магией вышло бы исцелить куда быстрее и эффективнее, вот только маги рождаются редко, а деревушек вон их сколько. В каждую по чародею не пошлешь.
- Зачем тебе это? – Риман стоял совсем близко к шаману. Руку протяни, коснешься темной, будто выдубленной кожи обманчиво беззащитного горла. Оно выглядывало в вырезе рубахи, по краю которой шёл узор, удивительно напоминающий обережную вышивку, какой принято украшать одежду на севере Гарета.
- Пойдешь в Рендебю - умрешь. И за тебя придут мстить.
- И что тебе в том за печаль? – Принц сел на тот же валун, едва не касаясь бока старика. Тот никак не выразил неудовольствие, наоборот, чуть подвинулся, давая больше места. От камня шла прохлада, не вяжущаяся с влажным жаром воздуха, звенящего птичьим пением.
- Я видел войну, - Пааво сложил сухие руки на широком краю палки, на которую опирался при ходьбе. Пальцы его бессознательным жестом тронули руны, которыми было изрезано навершие, а выцветшие глаза под нахмуренными бровями стали будто незрячими. – Она горячит кровь молодых воинов, жадных до славы и богатой добычи. Но война хороша, когда битвы далеко. А когда это твои дома горят, твоя поля пропитывается кровью… Вы проиграете. Твоя сила здесь - ничто. Чужая земля, чужие боги, и твоя покровительница здесь тебя не услышит.
- Вы приходили на наши земли, убивали наш народ, поили пески кровью наших женщин и детей.
Риман не знал той войны. Он и родился-то спустя почти год после того, как в битве у каньона близ красных песков полегло войско варваров. Но с малых лет слышал, что та победа далась большой кровью и болью сразу двух народов. Но та же война сослужила и хорошую службу, объединив в одном войске Гарет и Орис, раздираемые до того враждой и взаимным недоверием. И одним из важнейших шагов в том, чтобы впредь отношения оставались дружественными, должно стать восхождение на престол Кальдора Атии в качестве следующей королевы. И если бы Алире не суждено было родиться с даром, её ждал бы брак с сыном правителя Сафара…