Потому первые уроки были особенно мучительны – пустынник просто не знал нужных слов, а те, которые использовал, звучали нелепо и совершенно ничего не объясняли. Пару раз попытки подобрать правильные выражения заканчивались тем, что её учитель начинал спорить с рыжим верзилой, неотступно следовавшим за своим господином. Но и их Кеа понимала далеко не всегда, потому как они использовали ужасно сложные заковыристые слова, и было непонятно, что из этого относится к магии, а что - к ругательствам. Но словарный запас языка Гарета Линискеа существенно пополнила, оставалось только узнать, как именно.
Только на четвертый день они более-менее научились понимать друг друга, но дело продвигалось с таким усилием, что как бы посольству тут и не зазимовать…
- Ты не управляешь силой, и она не управляет тобой, вы одно целое.
- Тогда почему после шторма я давно переболела, но не чувствовала дара? – Они потянулась к шее, где под синим холстом домашнего платья висел подарок, но в последний момент отдернула руку. Кеа никогда бы ничего не взяла у незнакомого мужчины, но дед, переставший делать вид, что спит сидя, чуть наклонился, пристально всматриваясь в камешек, который отливал то нестерпимым белым блеском, то алой искоркой. Смотрел довольно долго, потом таким же испытующим взглядом смерил принца, но внучке кивнул, подтвердив, что она может и должна его принять. Зачем, сразу ей так и не объяснили, только вечером, когда гости отбыли в свой лагерь, Пааво проронил, что камень ей не навредит, но носить его на виду не стоит. Это Кеа понимала и сама, потому, немного раздосадованная, что никто не удосужился пояснить смысл подарка, нанизала серебряную птицу, распростершую крылья над камнем, на прочный шнурок и спрятала под одеждой.
- Если поднимать что-то очень тяжелое, боль в руках пройдет через несколько дней, но полная сила вернется в них не сразу.
За стеной, будто в подтверждение его слов, грохнул топор. Назим, тот самый обворованный Ингмаром рыжий, на третий день мучительных уроков не выдержал и спросил Акку, не найдется ли для него какой-нибудь работы? И когда рачительная служанка одобрительно закивала, что очень даже найдется, Кеа готова была поклясться, что в темных глазах Римана на мгновение зажегся огонек тоскливой зависти. Потому рыжий теперь, сбросив рубаху и маня вездесущий гнус видом и запахом голой взопревшей спины, колол дрова за задней стеной дома.
- И как понять, когда эта тяжесть становится неподъемной? – Кеа старалась запоминать всё, что он говорит, но пока не прояснила, что же делать с даром. Вернее, она спросила это самым первым, на что пустынник, тогда ещё невозмутимый и отстраненный, чуть снисходительно пожал плечами и ответил: «Жить».
- У каждого мага по-своему. Пока не научишься видеть эту границу, в полную силу чаровать нельзя. – Кот заурчал, прижав уши, чтобы не мешать южанину гладить себя по голове, а тот, на мгновение скосив глаза на наглого зверя, не стал делать вид, что вышло это случайно, и уже намеренно провел пальцами по пестрой шкуре «хольмова отродья». Прозвище, которое когда-то дала невесть откуда прибившемуся коту Акку, постепенно перестало использоваться в качестве ругательства и уже стало просто именем. – Я не знаю, как учат жриц, это закрытое знание. И у меня никогда не было ученика, слишком рано. Моя стихия не дружит с твоей, я не знаю ваших заклинаний. Единственное, чему могу тебя научить, это управлять даром так, чтобы ты не убила сама себя.
Кеа, которой очень хотелось подняться и размять затекшие ноги, потому что урок длился уже довольно долго, медленно кивнула. По крайней мере, это честный ответ, а не лживые уверения, что уже завтра она научится растить ячмень за полчаса и поднимать усопших. Конечно, она бы предпочла, чтобы южанин научил всем тонкостям колдовской науки, но на это, наверное, нужно много времени… Потому спросила:
- Сколько учатся маги?
- Всю жизнь. Но ученичество под надзором наставника не меньше десяти лет.
Линискеа от неожиданности забыла, что хотела спросить следующим. Десять лет?!
- Почему так долго?
- Первые годы дети учатся слышать себя, чувствовать дар. – Кот, разомлевший от ласки, потянулся и предательски вонзил когти в колено южанину. Тот не вздрогнул, не оттолкнул наглеца и даже не выругался. Укоризненно посмотрел на полосатую тварь и пересадил его на лавку. Кеа же в очередной раз заметила сдержанность пустынника. Даже она сама, любившая пушистого нахлебника, не удержалась бы от того, чтобы прогнать распоясавшегося кота. А этот всегда спокоен и доброжелателен, чем иногда сильно настораживал. – Искать то, на что отзывается сила, не обращать внимания на постороннее. В том числе и на боль.