- Когда наступает шестая полная луна от окончания зимней ночи, мы встречаем лето. Разжигаем костры, оставляем угощение для духов, прячущихся в ночи, чтобы никто в эту ночь не остался обделенным. Каждый должен танцевать и пировать, чтобы урожай был таким же обильным и щедрым, как накрытый стол. В эту ночь отказаться разделить угощение это оскорбление не только пригласившего разделить трапезу, но и неуважение духов предков.
Девушка чуть ускорила шаг, чтобы быстрее выйти за ворота. Шипение пара и звон молота, тяжелое дыхание мехов… Работа в кузнице кипела, потому можно было надеться, что их с пустынником не заметят. Тот на пару мгновений перевел взгляд на каменную стену, на которую Кеа старательно не смотрела, потом снова повернулся к девушке:
- Тебя кто-то обижает?
Кеа тихо фыркнула, поджав губы, и упрямо помотала головой. Она рассказывать о поведении Олиса даже деду не стала. Да и пожалуйся кому, ну, прихватил парень понравившуюся девушку в темном углу, поцеловал… Ничего страшного же не случилось. Потому говорить Пааво она не стала, даже больше от обиды и смущения, чем страха, что шаман отмахнется. А уж о том, чтобы признаться в этом пустыннику… Стыд какой!
Риман, если и не поверил, больше вопросов задавать не стал, и Кеа поспешила увести его к воротам, распахнутым настежь. Сквозь просветы между деревьями виднелся сложенный из толстых бревен будущий костер. Возле него суетились два подростка, на которых покрикивал мужчина постарше. Но стоило Кеа с южаниным приблизиться, разговор прекратился, и девушка с трудом сдержалась, чтобы не перейти на бег, чувствуя направленные в спину взгляды. И чтобы отвлечься, задала первый вопрос, который пришел в голову:
- А это масло, которое на тебя выливалось… Ты так и ходил, благоухающий тухлой рыбой в меду?
Принц усмехнулся, покачал головой, но всё же ответил.
- Для того, чтобы избавиться от него, нужно выучиться довольно сложное заклятие. Таким образом учитель не только тренировал мою выдержку, но и память. И носы окружающих.
- Если ты сын короля, то разве этот учитель не боялся гнева своего господина? – Кеа попыталась представить, как кто-то выставляет в таком свете сына конунга, и решила, что больше наставника у него бы не было.
- Мои родители придерживаются мнения, что ребенку нужно давать ошибаться и учиться на ошибках. И помогать советом и подсказкой, но решить проблему должен был я сам. После третьего раза научился тому заклятию, отбивающему запах.
Поляна для празднования полностью скрылась за деревьями, и Линискеа перестала сжиматься и ожидать окрика или ругательства. Теперь можно было втянуть влажный воздух, оседающий на языке привкусом соли.
Они сошли с тропинки, Кеа не стала ни углубляться в лес, ни спускаться к узкому заливчику, где уже стояли лодки рыбаков, давно вернувшихся с утреннего лова. Заросший густой травой и жгучими плетьми ежевики высокий берег не был излюбленным местом жителей деревни, потому здесь можно было не опасаться посторонних ушей. Разве что комаров, но они просто искусают, от людей же можно чего угодно ожидать…
- Какие они?
У Линискеа было множество более важных вопросов, а спросила это, привлеченная тем, как Риман говорил о родителях. Пусть тон его не изменился, и всё же было заметно, что он к ним привязан.
- Отец строгий, но справедливый, он постоянно занят, в делах, и все же всегда находит время на семью. Мама… Она мудрая. Иногда её уроки выглядят жестокими, но то, чему учила меня она, не раз спасало в тяжелых ситуациях.
Кеа зачарованно слушала, не отводя глаз от лица принца. Он смотрел на залив, и его глаза казались затуманенными, будто мыслями он был далеко. Тихий ровный голос, в котором звучало что-то такое, что девушке стало неудобно, будто подслушала нечто глубоко личное.
Её семья состояла из деда и Акку. Ну, и Ингмара. Молчаливый шаман и ворчливая старуха, не упускающая случая отругать детей. И не сразу за этой привычкой браниться и недовольно сетовать на их проделки можно было рассмотреть заботу о семье…
- Они часто ругали тебя в детстве?
- Никогда. Хотя теперь я понимаю, что были случаи, когда им этого очень хотелось. Вместо этого мы исправляли то, что натворили, это было и наказанием, и уроком.
- Мы? – Кеа поежилась на свежем ветру, вести Римана так далеко она не планировала, собираясь пройти вокруг деревни, потому вышла в одном платье, не прихватив даже шаль.
- У меня есть брат. – Южанин, который на неё в тот момент вообще не смотрел, сбросил плащ, и девушка едва не отпрянула от неожиданности, когда согретая его теплом ткань легла на плечи. – И сестра. Идем, здесь свежо.
Линискеа послушно двинулась следом за ним, про себя недоумевая от собственной покорности. Но здесь и впрямь было холодновато, потому не возражала, когда Риман отвел её ближе к опушке. Море отсюда было не видно, но и свежий ветер путался в прибрежных кустах, не ероша волосы и не холодя щеки.
Плащ был ей почти впору, разве что самую малость волочился по траве, перед глазами маячила спина южанина, затянутая в темную ткань. Ещё одна странность – если он сын правителя, должен выглядеть соответственно, но одевался Риман едва ли не скромнее всех. Разве что тот странный мужчина, от которого она не слышала ни слова, был ещё неприметнее. Когда она спросила о нём, принц южан ответил, что это его охранник, который не может отлучаться, потому всегда будет рядом. А поскольку это было в первый день, когда гнев на Олиса и неприязнь к пустынникам были особенно сильны, кто бы знал, чего ей стоило сдержаться и не спросить, сопровождает ли он его и в уборную. В последний момент язык прикусила! Но судя по тому, как смотрел на неё Риман, он незаданный вопрос уловил, отчего Кеа расстроилась только ещё сильнее.