Кеа торопливо вошла в дом, на ощупь разделась, старательно пряча верхнюю одежду по местам, и крадучись прошла в жилую часть. Огонь в печи ещё тлел, делясь живым теплом, света же почти не давал. И оттого было куда темнее, чем на улице, но это не страшно, тут она знала каждый предмет.
Если пройти несколько шагов влево, там в закутке спит Акку. Иногда она во сне начинала невнятно бормотать, наверное, тоже на кого-то бранилась. Рядом с ней, на небольшом топчане, закопавшись с головой в одеяла, сопел Ингмар. Вот уж кого она не боялась разбудить – набегавшийся за день мальчишка спал крепко и сладко, время от времени подергивая ногой, как игривый щенок. И в другой момент Линискеа не сдержалась бы, подошла и тихонько потрепала отросшие светлые пряди, которые топорщились на макушке забавным хохолком. Потому что, бодрствуя, Ингмар ей таких вольностей не позволял – он взрослый семилетний мужчина, а тут она со своими нежностями!
А за печью, в отгороженном шкурами логове, дремлет дед. В последнее время ему всё труднее подниматься, хотя он и виду не подавал, только это и так заметно. В холода у него начинали болеть и распухать суставы, и тогда Кеа растирала его мазью с резким запахом, который потом долго исходил от её рук. Пааво молча терпел растирания, казалось, он вообще не замечал, как пальцы внучки с силой разминают болезненные суставы, только в конце кивал, не то благодаря, не то прощая за невольные страдания.
Она уже распутывала узелки завязок платья, когда из темноты донесся тихий голос шамана:
- Тебя кто-то видел? - Сердце подскочило к горлу, а дыхание перехватило от страха. Но поняв, что это не Акку, она облегченно выдохнула:
- Нет.
Дед никогда не сопровождал её в такие дни, хотя по возможности и старался сделать так, чтобы Кеа никто не мешал. Только в самом начале, поняв, что с ней происходит, объяснил и взял слово, что она никому не выдаст общей тайны. Но больше обсуждать происходящее они не пытались, довольствуясь молчаливым пониманием, что этот секрет может стоить жизни им обоим. Кеа пару раз пыталась намекнуть, что может помогать деду в мелочах, но натыкалась на стену глухого неодобрения. Так было до прошлой зимы, когда шаман тяжело заболел, и стал почти беспомощным. Колени его и без того давно беспокоили, но тогда, застудившись во время обхода защитной стены перед самыми суровыми месяцами, слег на несколько дней.
И снова поползли предположения, что старый Пааво вот-вот предстанет перед великим и грозным Ратусом, чтобы ответить за все деяния и, если признан будет достойным, встать за спиной Великого Воина, присоединившись к Его несметной армии. И в общем зале собраний старейшины начали обсуждать, откуда можно позвать шамана, негоже селению оставаться без защиты высших сил. Кто даст имя новорожденному, кто проводит умершего? Кто проследит, чтобы злые силы не нашли лазейку и не вселились в беззащитное дитя?
Но спустя три дня, когда разговоры достигли апогея, а старейшины уже собирались нанести визит умирающему, старый шаман, укутавшись в привычную шкуру, неслышно вышел за стену и скрылся в лесу. Никто не знал, что за чары творил там Пааво, но волны пели, а земля стонала от его силы…
- Тогда спи.
И всё стихло.
Кеа спряталась за полог, отгораживающий её постель от общей комнаты, наконец выпуталась из платья, стянула с кончика косы зажим и нырнула в свою постель, с головой накрывшись мехами, пытаясь спрятаться от холода. От каменного бока печи шло равномерное уютное тепло, но теперь вместо тоски в груди поселилась ледышка, которую никак не удавалось растопить. Уже давно согрелись ноги, да и пальцы на руках тягуче ныли, стоило смазать их жиром из горшочка, стоящего у входа, чтобы потом не пришлось прятать кровавые струпья слезающей кожи, но Кеа так и лежала, свернувшись клубочком.
Пройдет. Всегда проходило, ведь не первый же раз. Хотя, именно в первый раз она и не заметила этого, потому что горящая от оплеухи щека болела куда ощутимее. И обида на деда кипела слезами, стекающими на разбитые губы, потому что девочка не понимала – за что? Только через некоторое время, когда она осознала, что с ней происходит, дошло, что старый Пааво испугался. Испугался настолько, что накричал и даже поднял руку, что и вовсе было делом для него неслыханным. А ведь Кеа всего лишь движением ладони собрала весь снег у дома, а потом слепила фигуру оленя. Ну, она это задумывала, как оленя, потому что получилась непонятной формы глыба. Но с рогами. Шаман потом долго расспрашивал насупленную от обиды девочку, не видел ли её кто в этот момент? И успокоился только через несколько дней, когда понял, что свидетелей её срыва не было.